Французская вдова

На лестнице он нос к носу столкнулся с Актюбенко, который легко взбегал по ступенькам.

– Ух ты, какая рубашечка! – воскликнул актер вместо приветствия, озарив Федора своей фирменной белозубой улыбкой.

Тот внутренне поежился. Действительно, его рубашка была ярко-голубой, заметной. Надевать такую именно сегодня ему ужасно не хотелось. Но другой свежей просто не нашлось. «Может быть, вечером я уже переберусь в свой собственный дом», – подумал он и посмотрел Актюбенко прямо в глаза. Его зрачки показались ему маленькими черными дырами, сворачивающими пространство. Встряхнувшись, Федор непринужденно ответил:

– В ваш театр наряжаюсь как на праздник. А вы на репетицию опаздываете?

– На репетицию опаздывать смерти подобно. Но… в родном театре всегда найдется дельце для артиста.

Актюбенко еще раз улыбнулся и побежал дальше, а Федор сделал еще несколько шагов по ступенькам и увидел, что у подножия лестницы, опираясь на трость, стоит хмурый Тройченко.

– А, это вы! – проворчал он, подняв глаза на Федора. – Меня из-за вас допросами замучили. Хоть из театра беги. Провели меня на мякине, заставили признаться…

– Это не мы, а следователь, – ответил Федор. – И признаться всегда лучше. Разве вам теперь не легче дышится?

– Нет, – сразу же ответил Тройченко, мотнув головой. – Легче было, когда никто ничего не знал.

– Поздравляю, вы отличаетесь от большинства людей на свете.

Федор махнул рукой и поспешил ретироваться. Однако уехать из театра без всяких препятствий у него не получилось. Уже на улице он столкнулся с Сударевым – свежевыбритым и принарядившимся – с трогательным букетиком фиалок в руках.

– У кого-то день рождения? – спросил Федор, приостанавливаясь.

– Это вовсе не подарок по какому-то случаю, – важно ответил гуру. – А просто знак внимания.

Федор хмыкнул. Тарасов тоже говорил ему что-то насчет того, что женщин, как кроликов, необходимо подкармливать комплиментами и подарками. Тогда они будут белыми и пушистыми. Но вот в жизни Федора это правило не работало. Женщины обычно бегали за ним, даже если он их ничем не баловал.

– Надеюсь, дама вашего сердца любит фиалки, – заметил он на прощание. – Моя бабушка добавляла их в варенье. Получалось очень вкусно.

Слегка озадаченный, Сударев шевельнул бровью и пошел своей дорогой. Федор же почти бегом побежал к своему автомобилю. Но не успел взяться за ручку дверцы, позади него раздался голос Зубова:

– А, вот и наш антиквар! Давненько не заходили. Ну как, все еще занимаетесь изучением театральной коллекции?

Главный режиссер только что выбрался из автомобиля и сделал несколько шагов навстречу Федору, протягивая руку. Федор тоже сделал несколько шагов и руку пожал.

– Да… У вас невероятно интересные экспонаты…

– Если бы не трагические события последнего времени, я бы непременно поговорил с вами об антиквариате. – На шее Зубова сегодня красовался бежевый платок в бордовую крапинку, хотя на улице было довольно жарко. – Мой дед, видите ли, собирал музыкальные шкатулки… Вы разбираетесь в музыкальных шкатулках?

– Немного, – ответил Федор, заметив краем глаза, что к ним легкой походкой направляется Марьяна Гурьева.

Она только что появилась из переулка, увидела Зубова и теперь не сводила с него глаз. Тот почувствовал, вероятно, ее пристальный взгляд и повернул голову.

– Марьяна! – сказал он с легким оттенком неудовольствия. – Разве ты сегодня репетируешь?

– Нет, пришла поговорить с вами.

«Интересно, каково это – быть на «вы» с собственным мужем?» – подумал Федор. И тут прима наконец обратила на него внимание.

– Буколев, кажется? – спросила она, обнаружив отличную память. – Доброго вам дня! У вас потрясающая рубашка.

– Спасибо, – Федор прижал руку к груди. И быстро сказал, обращаясь к Зубову: – Обязательно продолжим наш разговор. А пока спешу откланяться.

«Вот идиот! – ругал он себя, забираясь в свой автомобиль. – Спешу откланяться! Как персонаж какого-нибудь водевиля. – Он положил руки на руль и почувствовал, что у него дрожат пальцы. – Только бы пронесло! Не так-то просто смотреть убийце в лицо и ничем себя не выдать».

Он поспешно пристегнулся ремнем безопасности и вновь набрал номер Тарасова. Его так называемый напарник по-прежнему не брал трубку. «Зимину, выходит, звонить бесполезно, – подумал Федор. – Если он меня в чем-то подозревает, то выслушивать мои доводы точно не захочет». И тут телефон тренькнул, выплюнув на экран сообщение от блудного режиссера: «Хозяйкой индийского ресторана не могу».

– Прекрасно, – пробормотал Федор вслух и повернул ключ в замке зажигания.

Потом все-таки не выдержал и написал в ответ: «Раскрыл убийство еду улики». Нажал на газ и тронул машину с места.

* * *

Офисное здание оказалось огромным и сверкало стеклом и сталью. Однако валявшийся вокруг строительный мусор и кучи земли свидетельствовали о том, что объект еще не запущен. Федору стоило немалого труда отыскать человека, который объяснил ему, где искать администрацию.

– У меня только что спрашивали, – махнул тот рукой в направлении огромной, несколько помпезной арки.