Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа

К счастью, кое-какие американизмы все же очень заразны. Однажды утром веду Бин в детский сад по улицам нашего квартала, и она вдруг начинает распевать: «Солнышко завтра взойдет». Поем вместе всю дорогу. Моя оптимистичная американочка все еще со мной.

Наконец решаюсь расспросить знакомых французов об этой загадочной фразе, – «кака». В ответ они смеются над тем, что я так переживаю. Оказывается, «кака» – действительно ругательство, но только для маленьких. Дети перенимают его друг у друга примерно в то время, когда привыкают к горшку.

Когда ребенок говорит «кака», это приравнивается к маленькой шалости. Но родители понимают, что в этом вся прелесть. Дети словно показывают язык всему миру и нарушают правила. Взрослые французы, с которыми мы обсуждаем эту тему, соглашаются, что, поскольку у детей так много правил и ограничений, им нужна и свобода. «Кака» – это способ ощутить себя сильным и независимым.

Анна-Мари, бывшая воспитательница Бин, снисходительно улыбается, когда я спрашиваю ее об этом словечке.

– Это часть детсадовской среды, – объясняет она. – Мы тоже так говорили, когда были маленькими.

Все это вовсе не означает, что дети могут ругаться, когда им вздумается. Авторы энциклопедии для родителей «Ваш ребенок» советуют разрешать детям ругаться, но только когда те в туалете. Некоторые родители говорят, что запретили произносить «плохие слова» за обеденным столом. Но не запрещают их вообще, просто учат использовать в соответствующей ситуации.

Мы с Бин едем в гости к нашим друзьям-французам в Бретань, и они вместе с маленькой дочкой хозяев показывают язык бабушке. Та тут же усаживает их и читает лекцию: когда можно и нельзя делать такие вещи.

– Когда вы одни в своей комнате – пожалуйста. Одни в туалете – пожалуйста. Можете ходить босиком, высовывать язык, показывать пальцем, кричать «кака». Все что угодно, когда рядом никого нет. Но в детском саду – нельзя! За столом – ни в коем случае! Когда рядом папа или мама – нет! На улице – нельзя! C’est la vie. Такова жизнь. Надо понимать разницу.

Разузнав поподробнее, что такое «кака», мы с Саймоном решаем снять мораторий на использование этого выражения. И разрешаем Бин ругаться, но только без фанатизма. Нам нравится подтекст «кака сосиски», иногда мы даже сами так говорим. Ругательство для самых маленьких: как это мило! И как по-французски!

Однако понять все тонкости употребления этого выражения нам оказывается не под силу. Однажды в воскресенье папа одной из детсадовских подружек Бин заходит к нам домой за дочкой и слышит, как Бин носится по коридору и вопит: «Кака!» Папа, который работает в банке, взглянул на меня настороженно. Уверена, он рассказал обо всем жене, потому что та девочка у нас в гостях больше не появлялась!

Глава 10 Тандем

Итак, я достигла идеального веса, плюс-минус сто граммов. Значит, можно заводить второго ребенка!

Но забеременеть не получается.

А ведь все вокруг ходят с животами. Мои подруги, которым, как и мне, под сорок, видимо, не хотят упускать последний шанс. Когда я забеременела Бин, это было, как заказать пиццу. Хотите? Звоните и получайте! Вышло с первого раза.

Но на этот раз доставка пиццы не работает. Проходят месяцы, и я все отчетливее ощущаю, как увеличивается разница в возрасте между Бин и ее гипотетическим братиком или сестричкой, которых, возможно, и не будет. Не так уж много времени у меня осталось. Если не заведу второго ребенка в ближайшее время, маловероятно, что у меня будет третий – чисто физически невозможно. Врач говорит, что мой цикл слишком удлинился, а яйцеклетка не должна так долго лежать на полке, прежде чем воссоединится с потенциальным спутником жизни. Мне прописывают хломид, увеличивающий выработку яйцеклеток и повышающий мои шансы на зачатие. Тем временем все больше и больше подруг звонят сообщить прекрасную новость: они беременны! Я за них рада. Нет, правда.

Примерно через восемь месяцев мне рекомендуют рефлексотерапевта, который специализируется на бесплодии. У врача длинные черные волосы, ее кабинет расположен в не самом престижном деловом квартале Парижа. (В большинстве городов один китайский квартал, а в Париже их пять или шесть.) Она рассматривает мой язык, втыкает иголки в руки и интересуется продолжительностью цикла.

– Да, слишком длинный, – качает она головой и объясняет, что яйцеклетка увядает, так долго пролеживая без дела. И выписывает рецепт какого-то пойла – на вкус, как кора. Послушно пью варево. Забеременеть по-прежнему не получается.

Саймон утверждает, что одного ребенка ему вполне достаточно. Из уважения к нему обдумываю такую возможность – в течение примерно четырех секунд. Мною движет какой-то первобытный инстинкт, но это не похоже на инстинкт выживания: скорее, на неодолимую тягу к вкусненькому. Хочу еще пиццы! Возвращаюсь к своему врачу и говорю, что готова повысить ставки. Что еще она может предложить?