Французские добровольцы в армии Муссолини

Я понял, что, несмотря ни на что, он наслаждался жизнью после наступления мира. Воля к жизни преодолела все трудности, даже расставание с семьей и скорбные воспоминания о павших товарищах. По французской традиции в качестве аперитива был подан пастис «Перно» с холодной водой без льда. Пить было еще рано, но я не хотел показаться неучтивым. Потом мы перешли в столовую, тоже богато обставленную в стиле ампир, и начали беседу о юности Карло, проведенной в оккупированном Париже, участии в парадах в форме GILE с кинжалом, приятном времяпрепровождении с молодыми русскими аристократками, обедневшими в эмиграции, вечеринках в бистро и кабаре с устрицами и шампанским – тогда для юноши вроде него это была роскошь, доступная обычно лишь детям буржуазии. Как Карло сказал мне позже, его отец работал в издательском бизнесе, а мать была известным стилистом, и работала в основном с богатыми южноамериканскими клиентками, посещавшими Париж. Завершив ланч, мы вернулись к работе, но перед этим выпили еще по рюмке: на этот раз кальвадос, яблочное бренди, традиционное для северных регионов Франции.

Мы начали с критического момента, с точки невозврата: 8 сентября 1943. Переход Италии на сторону антигитлеровской коалиции оказался для итальянцев во Франции внезапным и непостижимым. Многие увидели в этом проявление оппортунизма определенных политических и военных кругов, желавших порвать с фашизмом и как можно скорее перейти на сторону победителя. Эту теорию подтверждает весьма надежный беспристрастный свидетель – британский генерал Гарольд Александер: «Италия в 1943 была совсем не в том положении, в котором окажется Германия в 1945. На фронтах все еще действовали крупные итальянские армии, и дальнейшее сопротивление было вполне возможно. Тем более не верно утверждение, что капитуляция была вызвана требованиями народа или внутренними беспорядками. Факт состоит в том, что итальянское правительство приняло решение капитулировать, но отнюдь не потому, что было не в состоянии продолжать сопротивление, а потому, что решило перейти на сторону, которая побеждает в войне».

Что означала капитуляция для итальянцев, проживавших во Франции? Зарини, рукопись которого я могу читать без перевода Карло, подчеркивает серьезность ситуации, сложившейся для итальянских иммигрантов, приводя причины их отказа принять капитуляцию Бадольо:

«Так или иначе, всем итальянцам пришлось иметь дело с последствиями 8 сентября и этой злосчастной измены. Но если в некоторых странах они отделались достаточно легко, то для нас во Франции это был настоящий удар. События того рокового дня повергли в смятение и отчаяние все итальянское сообщество во Франции. Многие были в страхе, но у многих это вызвало и гнев. Это была унизительная моральная пощечина – не стоит забывать, что мы жили в исключительно ксенофобской стране, привыкшей презирать и унижать все иностранное, особенно итальянское. Честь и престиж итальянцев пали как никогда низко, и нам пришлось испытать на себе не только вполне понятную реакцию немцев, их недоверие и подозрительность, но и реакцию французов, которая оказалась еще хуже. И во многих из нас словно что-то взорвалось; мы не желали больше терпеть бесконечное презрение французов, еще более усугубившееся после этого постыдного предательства. Мысль о покинутой и попранной родине довершила остальное: более молодые и идеалистически настроенные итальянцы решили действовать. Они захватили итальянские государственные здания, в спешке покинутые чиновниками, утверждая этим актом, что Италия продолжает существовать и после 8 сентября. Эти молодые люди день и ночь охраняли дипломатические здания и фашистские клубы, вооружившись дробовиками или еще каким-либо импровизированным оружием. Удивительно, но в те осенние дни 1943 в итальянских дипломатических представительствах оказалось больше людей, чем когда-либо: даже антифашисты приходили туда, желая узнать последние новости. Все итальянцы чувствовали необходимость держаться вместе, объединившись в некоей коллективной самозащите. Потом 12 сентября 1943 по радио пришли неожиданные вести об освобождении Муссолини, и, несколько дней спустя, об основании Итальянской Социальной Республики (Republica Sociale Italiana, RSI)».

Я спросил Карло, как восприняли итальянские иммигранты эти новости. Найдя в рукописи Кальчинелли нужную страницу, он стал переводить:

«Наконец Муссолини на свободе. Может быть, еще возможно взять в руки оружие и показать всему миру, что итальянцы тоже могут умирать во имя чести. Важно чувствовать себя человеком, а не шакалом, и иметь возможность смотреть в зеркало, не испытывая стыда и отвращения. С этого дня сотни молодых итальянцев во Франции начали искать возможность взять в руки оружие и сражаться за Италию».

Многие из этих молодых людей, независимо от их политических взглядов, приходили в снова открывшиеся итальянские дипломатические представительства и просили принять их в армию Итальянской Социальной Республики, которую стал возрождать Муссолини.