Французские духи

– Не плачь, пожалуйста, – растерявшись, попросил Сергей. Он хотел прикоснуться к плечу Иринки, но его рука в нерешительности остановилась на полпути, а затем он и вовсе убрал ее за спину и до боли сжал пальцы в кулак, словно наказывая за какую-то провинность. – Знаешь, у меня есть друг, мы с ним вместе работаем, так у него сегодня день рождения. Я как раз к нему шел, когда тебя встретил. Не хочешь развлечься?

Иринка молчала, но и не отказывалась. Ободренный своей маленькой победой, Сергей продолжал уговаривать.

– Там и девушки будут, ты не думай. И родители Андрюхины, – торопливо перечислял он, опасаясь, что девушка не дослушает, обидится и уйдет.

Но Иринке и в самом деле вдруг захотелось света, музыки, людей – что угодно, лишь бы не оставаться сейчас наедине со своими мыслями, горькими и безнадежными, верными спутниками головной боли и бессонницы. Поэтому она кивнула и послушно пошла за Сергеем, не думая ни о чем.

Там, куда они пришли, гуляли с размахом, шумно и весело. На лавочке перед подъездом неодобрительно шушукались старушки, сердясь на то, что о них забыли и не пригласили к общему столу. Двери в квартиру были распахнуты настежь, не понадобилось и звонить. Здесь были рады любому, кто бы ни зашел. Иринка смеялась, почти не умолкая, и долго танцевала, пока не изнемогла. Разгоряченная, взяла со стола стакан, полный вина, отхлебнула. Вкуса не почувствовала, но стало еще веселее. Все время рядом с ней был Сергей.

Иринка, наконец, увидела, какой у него необыкновенный взгляд. Он так преданно и с таким обожанием смотрел на нее… Неужели он меня любит, с удивлением подумала девушка, словно до сих пор эта мысль не приходила ей в голову. И волна неожиданной нежности к Сергею прихлынула к ее сердцу. Это чувство уже не покидало ее весь вечер. И ей не хотелось снова оставаться одной.

Она призналась в этом Сергею, сама не зная, зачем. И не отвела губ, когда он склонился и поцеловал ее. Потом она сама целовала его. Голова у Иринки шла кругом, и она совсем ничего не боялась…

Домой Иринка вернулась далеко за полночь. В прихожей горел свет. Пахло валерьянкой, и было необыкновенно тихо. От двери был виден уголок дивана и мамины ноги, от колен до пяток, странно неподвижные. В сердце Иринки вкрался холодок. Она обмерла, не решаясь сделать еще шаг и увидеть, быть может, что-то страшное. Сразу же забыла о своей боли и так и стояла, судорожно сжав обеими руками ворот плаща, пока мамины ноги не дрогнули. Тогда она бросилась в комнату.

Мама лежала на диване, переплетя пальцы рук на груди, побледневшая, маленькая, будто съежившаяся. Она слышала, как Иринка открывала дверь, но не встала, отчужденно смотрела на дочь, словно уже отрешилась от всех земных забот и заранее примирилась с самым худшим. Но раскладное кресло, на котором обычно спала Иринка, белело свежей простыней в ожидании хозяйки.

– Мамочка! – Иринка опустилась на колени перед диваном, прижалась щекой к ее ногам. – Как ты меня напугала…

– Что ты, доченька, – мама прикоснулась к ее волосам, и Иринка затихла, как это бывало в детстве, под ласковой маминой рукой. – Господь с тобой, успокойся.

– Не могу, кажется, сейчас сердце разорвется, – девушка еще сильнее прижалась к маминым коленям, словно пытаясь найти в них защиту от всех своих бед. Так корабль заходит в спасительную гавань, спасаясь от урагана, грозящего ему гибелью. – Ты меня не пугай так больше, хорошо?

– Хорошо,– покорно согласилась мама.

Она хотела и не решалась спросить, почему так поздно вернулась дочь. Боялась, что та обманет ее. Только когда Иринка уже разделась и, вернувшись из ванны, собиралась лечь, сказала:

– Надеюсь, с тобой ничего не случилось?

– Нет, мама, – помедлив, ответила Иринка.

Она щелкнула выключателем и скрылась в спасительной тьме. В окно лился рассеянный свет уличного фонаря. Проходя к своему креслу, осторожно ступая босыми ногами по холодным половицам, Иринка на миг остановилась перед окном. Там, на улице, под фонарем, виднелась чья-то тень. Беспокойно мигал огонек папиросы. Она знала, что это Сергей. Он пообещал стоять под ее окнами, пока она не простит его. Скрипнул диван, на котором лежала мама, и Иринка метнулась прочь, нырнула под одеяло и замерла, притворяясь спящей. Так и лежала, не шелохнувшись, пока слезы не подступили к глазам. Тогда она закрылась с головой одеялом и, свернувшись калачиком, уткнулась носом в колени. Нос был горячий, а колени ледяные, и еще долго ее бил озноб, несмотря на то, что под одеялом было душно и жарко.

Несколько последующих дней Иринка стыдилась людей, прятала от них глаза, будто по ним могли узнать ее тайну. Потом успокоилась. И только Сергея не хотела видеть по-прежнему. Он же упорно приходил в кафе каждый вечер после работы, виноватыми собачьими глазами смотрел на нее и, так и не притронувшись к заказанному, уходил. В кафе вскоре заметили его.

– Смотри-ка, – удивлялись официантки. – А ведь парень, кажется, всерьез в Иринку втюрился-то. И что он в ней только нашел?

Те, что постарше, увещевали Иринку, говоря:

– Не будь дурой, веревки из него сможешь вить!