Французские гастроли

— В этом! Ты не блондинка, ты рыжая! — девушка опять краснеет.

— Мне никогда не нравился цвет моих волос. Я не рыжая и не блондинка, а какая-то серединка на половинку. Подмышки и… там, рыжие, а голова светлая с рыжим оттенком. Вот и крашусь в блондинку. — девушка на минутку замолкает и затем произносит. — Вот у Вас, мсье, красивые волосы. Вроде бы и блондин, но оттенок медовый. Не то, что у меня!

— Агнешка, давай договоримся, что когда мы наедине, называй меня просто по имени — Мишель. А то чувствую себя так, словно я старый и дряхлый господин, а ты, моя нерадивая служанка. — Агнешка тут же по-турецки садится на кровати, плотоядно облизывает губы и, склоняя голову, улыбаясь произносит:

— Я буду очень покорной и послушной служанкой! — ах так? Подхватываю искусительницу под ягодицы и усаживаю на себя. Позу «всадница» мы ещё не пробовали! Глаза у девушки распахиваются в изумлении, видимо, о таком она даже и не догадывалась. Но ученицей оказывается способной, и вскоре каюта вновь оглашается её иступлёнными криками наслаждения.

Мы снова лежим, и девчонка опять что-то на мне рисует.

— Агнешка, а можно тебе задать нескромный вопрос? — девушка чуть колеблется, но согласно кивает. — А как так получилось, что у тебя был мужчина, но ты осталась девственницей? Он что, был извращенцем? — девушка опять заливается стыдливым румянцем.

— Что Вы! Мой жених был нормальным парнем. Мы были помолвлены, и он очень настойчиво добивался моей близости, но я была против. Это неприлично делать до венчания, тем более я была очень юной, набожной… и боялась этого. Мы должны были обвенчаться осенью, вот я себя и соблюдала.

— Янек был матросом на углевозе и вот однажды накануне рейса он пришёл сильно выпившим и сказал, что нам надо поговорить. Отца и матушки дома не было и, на свою беду, я впустила его. А он начал распускать руки и потом вообще потерял разум и начал домогаться меня силой. Он был очень сильным парнем я не смогла долго сопротивляться. Это было ужасно! Он порвал на мне платье и панталончики, уронил меня на пол и засунул свой отросток между моих ног как я ни старалась этого не допустить. Я сжимала свои ноги так сильно как только могла, а он продолжал на мне ёрзать и елозить пока не стёр мне весь лобок в кровь.

— А потом всё закончилось, я убежала в ванную закрылась там и горько плакала по своей порушенной чести. Не такой я представляла нашу первую близость затем долго мылась, стараясь отмыться от всей этой грязи. Он запачкал мне все ляжки своим семенем. Но хуже того он разболтал своим дружкам что я всё-таки ему уступила и теперь его женщина. Он грозился убить любого, кто только на меня посмотрит в его отсутствие, а я молилась, желая ему смерти. Дура! Он ушёл в море и не вернулся. Никто не вернулся. На Балтике был жестокий шторм, и многие в тот день осиротели. Люди считали, что это море взяло их мужей и сыновей, но я-то знала, что это я всех погубила своей нечестивой молитвой.

— А моя репутация в городе была запятнана. Я только что окончила женскую гимназию, мне было всего семнадцать лет, но меня никуда не брали даже служанкой, кому нужна порченая прислуга? Отец упросил своего знакомого и тот устроил меня горничной на пассажирский пароход. Вот так и хожу в рейсы уже пятый год. Сначала было трудно привыкнуть. Начинала с третьего класса, а там такой подлый народ бывает, что изнасиловать могут. Но я истово молилась своей покровительнице, и она заступилась за меня. Потом была палуба второго класса, первого и вот уже второй год как я горничная на палубе Люкс! — в голосе Агнешки явно проступили горделивые нотки.

— Но Агнешка, вы же регулярно проходите медицинские осмотры. Неужели врач тебе не сказал, что ты девственница?

— А я и не спрашивала. Мужчина был, боль и кровь были и мужским семенем всё было залито. Всё было так как и должно быть в этом случае. Разве я могла сомневаться? Тем более знаете сколько нас горничных на корабле? Много! Так что там не до разговоров. И стыдно к тому же.

— И что? Ты разве сама себя никогда не трогала? — девушка опять смутилась.

— В детстве да, трогала. Но матушка как-то это заметила и отхлестала меня розгами. Этого делать нельзя. Рукоблудие есть смертный грех! С тех самых пор я никогда себя больше не трогаю.

Да-а-а! Суровые тараканы в голове у этой «блондиночки»! Один козёл даже толком не понял по пьяни, вошёл он в вагину или так и «ездит по верхам», но свой язык распустил и жизнь девчонке сломал. А эта «блондинка»… самая настоящая блондинка и есть! Ну и времена, даже «википедии» с картинками нет, для таких вот… даже слов не найду!

— А что ж ты со мной согласилась переспать? Если так себя блюла все эти пять лет? — но Агнешка не отвечает на мой вопрос, а хмурится, встаёт и тянется за одеждой.

— Стой! Сначала иди в ванную, время у тебя ещё есть. И прости меня за этот неуместный вопрос. Я не хотел тебя обидеть или задеть. Это вообще не моё дело.

Я обнимаю девушку и нежно целую в шейку.

— А сегодня ты Шанелью не пахнешь…