Французские гастроли

Подарил ему ещё один «романс», но с условием, что он впервые исполнит его на сцене нашего кабаре, а потом уж как душа пожелает. Но предупредил, что тоже буду исполнять свою песню в нашем заведении. Не скажу, что на этот «шантаж» Александр Николаевич согласился охотно, всё-таки у него есть и свои обязательства, но больно уж ему понравился текст. Да и кому он не понравится? Песня Анатолия Розанова на стихи Татьяны Назаровой «Ах, какая женщина!» изначально создавалась как «намеренно примитивная» и для этого времени что называется оказалась «попаданием в яблочко». Когда я впервые её исполнил у Лопато, то Илья Аронович настолько впечатлился, что подарил мне коробку кубинских сигар, хотя и знает, что я не курю. Не отказываться же?

Приём в полпредстве седьмого ноября прошёл на высшем уровне, прибыл не только Президент Альбер Лебрен, но и премьер-министр правительства Эдуа́р-Мари́ Эррио́. Под председательством Эдуара Эррио Франция в двадцать четвёртом году установила дипломатические отношения с СССР, а в этом году через три недели подпишет договор о ненападении. «Наш человек».

Ну и пианист в грязь лицом не ударил, когда надо было — играл. Не надо — помалкивал и вообще был «тих, скромен и незаметен». Но к концу приёма всё-таки вымотался, играть пришлось много, а ещё и петь довелось, когда гости узнали, что у себя на родине «посольский тапёр» оказывается довольно известный композитор и певец. Уж слишком неприлично молодо на их взгляд выглядел композитор для такой популярности, пришлось доказывать вокалом.

Вальс из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь» я давно перевёл и адаптировал к французской реальности, хоть и пришлось помучиться со словами. Французы вальс приняли хорошо, даже поаплодировали от души. Но вот от «Каприза» были просто в ошеломлении, надеюсь приятном. Всё понятно, переводчик из меня хреновый, надо над текстом вальса ещё поработать. Довгалевский и Розенберг были в восторге от моего выступления и обещали похлопотать о награде для меня. Интересно, что за награда? Неужто орден? Но это я конечно просто прикалываюсь. Попросил их просто написать благодарственное письмо в Одесскую Филармонию, что мол, выступаю тут, а не баклуши бью.

Мой небольшой спич после концерта о Франко-Советской дружбе был принят обоими сторонами с благосклонностью. А мой реверанс в сторону французов, что мол в Советском Союзе высоко ценят вклад французских музыкантов в мировую сокровищницу музыкальной культуры и даже в такое сложное для страны время изыскивают возможность отправлять своих молодых и подающих надежды музыкантов для дальнейшего обучения в лучшие учебные заведения Франции, вызвал у Премьера и Президента очень сильные эмоции, и думаю не показные. Оказывается, они и не знали, что я обучаюсь в Парижской музыкальной консерватории, да и откуда это им знать? Так что я их порадовал. А их дифирамбы в честь Поля Дюка́ я передам профессору и порадую уже его.

* * *

Накануне моего концерта мне позвонил Джейкоб Вонтобель и сообщил, что Эмиль Майстер закончил изготовление моего колье. Из его возбуждённого и восхищённого монолога я понял, что Эмиль создал настоящий шедевр и вскоре на страницах самых лучших глянцевых журналов Старого и Нового Света появятся снимки фотомоделей, демонстрирующих это произведение ювелирного искусства. Продажу колье Майстер планировал провести на рождественском открытом аукционе Кристи в Женеве, до которого оставалось чуть более месяца.

Для колье Майер приобрёл ещё один колумбийский изумруд чуть меньшего размера и все три огранил «изумрудной огранкой». По словам Вонтобеля колье получилось потрясающим и поистине королевским. Стоимость «сопутствующих» затрат тоже была «королевской», так как помимо трёх изумрудов в «Эсфирь» было использовано более пятидесяти мелких бриллиантов, обрамляющих и подчёркивающих красоту истинных изумрудов, расположенных в украшении по центру один над другим и формирующих три ряда этого колье.

По словам Джейкоба он такой красоты ещё не видел. По осторожной оценке Майера, резервная а в данном случае и стартовая цена колье на аукционе может начинаться от пятисот тысяч швейцарских франков при затратах ювелира в двести пятьдесят. Таким образом я могу рассчитывать на двести пятьдесят тысяч швейцарских франков за вычетом пяти процентов в пользу ювелира. Меня такая цена вполне устраивает, но пока помалкиваю. Видимо Вонтобель принимает моё молчание за недовольство и виновато сообщает, что во время торгов цена может вырасти, но всё зависит от будущих покупателей.

А затем интересуется куда бы я хотел вложить свои деньги и что он готов подготовить для меня список компаний чьи акции сейчас пользуются спросом и на его взгляд наиболее привлекательны для инвестиций. И вот тут я его ошарашиваю заявлением что все деньги вырученные от продажи украшения необходимо вложить в покупку золота. На пару минут Джейкоб замолкает, пытаясь переварить и осознать эту новость.