Французские народные сказки. Попался, сверчок!

Целую неделю оттачивал Жак своё командирское искусство и добился наконец, что стали овцы его слушаться беспрекословно. Вот тогда-то и прозвали его окрестные крестьяне «овечьим командиром». Не обижался Жак на это прозвище. Больше того, гордился им. «Вот здорово! — размышлял он. — Ведь чтобы командовать, не требуется ни труда особого, ни умения. Сиди себе в тени под деревом да покрикивай. Уж не прирождённый ли я командир?..»

И тут произошло одно событие, которое перевернуло всю его беззаботную жизнь.

Как-то днём проезжал по лугу командир пеших егерей. Увидал он Жака в самый разгар его занятий, подъехал к нему и спрашивает:

— Это ты, приятель, так ловко своих овец выдрессировал?

— Ну я, а что?

— Как что? Ты же прирождённый командир. Хочешь послужить в армии?

— А то нет! — обрадовался Жак. — Я и сам об этом думал.

— Ну, если так, быть тебе солдатом, — улыбнулся командир и сказал Жаку, куда надлежало ему явиться.

Кивнул Жак головой: явится, мол, непременно, а про себя подумал: «Если уж я с овцами управился, то с солдатами-то и вовсе управлюсь».

Пришёл Жак к солдатскому вербовщику, а тот его и спрашивает:

— Ты, случаем, не Жак — «овечий командир»?

— Стало быть, я.

— Подпиши бумагу, что обязуешься прослужить в армии пять лет.

Подписал Бездельник-Жак бумагу, и забрили его в солдаты на целых пять лет.

— Теперь ты не какой-нибудь пастух захудалый, а бравый солдат! — торжественно говорит ему вербовщик. — Эй, ребята, выдайте солдату Жаку полное обмундирование и отведите в казарму!

Вот так и заделался Бездельник-Жак пешим егерем.

В первый же день стали его учить вместе с товарищами, как нужно в сомкнутом строю биться. Понравились Жаку эти занятия — весело и нетрудно. Только вот после занятий пришлось скучным делом заниматься — ружьё, мундир да сапоги чистить. А чистить да наводить блеск Жак до смерти не любил. Лучше уж поваляться где-нибудь на травке, на жарком солнышке погреться. Не прошло и недели, как ружьё у Жака заржавело, мундир грязными пятнами покрылся, а сапоги из чёрных рыжими стали. Увидал командир такой непорядок и сказал:

— Учти, Жак: если не приведёшь форму и оружие в порядок, сядешь под арест. Так и заруби себе на носу!

Пропустил Жак мимо ушей слова командира.

— Очень мне надо! — бахвалился он перед товарищами. — Я и без того командиром стану!

Ясное дело, на другой же день посадили его под арест. На хлеб и на воду.

Лишь через неделю вышел он на волю. Отощал, бедняга, живот ввалился, лицо осунулось. Приплёлся он в казарму, а товарищи ему и говорят:

— Жак, а Жак, надо тебе ружьё вычистить, очень уж оно грязное.

— А ну его! Не люблю я всякую такую работу. Как начну что-нибудь делать, так одолевает меня лень.

— Что ж, со временем будешь и командовать. А пока подкинь нам деньжонок, мы и вычистим твоё ружьишко.

Обрадовался было Жак, но тут же спохватился: денег-то у него — ни единого су. Заметил его смущение один солдат да и спрашивает:

— Неужто сидишь ты без гроша в кармане?

— Сам посуди, ну откуда у меня деньги возьмутся?

— А родители у тебя есть? Кто они — люди богатые или так, голь перекатная?

— Деньжонки у них водятся.

— Вот чудак! Чего же ты раньше молчал? Ты хоть написал им, что на военную службу поступил?

— Нет... Я вообще никогда им не пишу.

— Тогда сделай так: напиши родителям, что завербовался ты на военную службу и скоро нашивки капрала получишь, а чтоб отметить это событие, требуется тебе сто франков.

— Вот голова! — восхищённо воскликнул Жак и, хлопнув по плечу товарища, побежал писать первое в своей жизни письмо.

Само собой разумеется, был отец Жака большим патриотом и до страсти любил армию. Так что, получив от сына приятное известие, расплакался старик от радости, отправил ему сто франков и сказал жене:

— Видишь, вроде поумнел наш Жак, начал в люди выбиваться. Хоть и наделила его судьба ленью, одолел он её, проклятую...

А тем временем получил Жак отцовские денежки и выставил товарищам угощение. Теперь его ружьё было всегда вычищено, мундир отглажен, сапоги блестели...

Но не долго длилось это раздолье. Растаяли денежки, как снег под весенним солнышком. И опять стал Жак ходить грязный, опять покрылись ржавчиной его ружьё и сабля... Удивляться не приходится, что не избежал он и на этот раз наказания: целую неделю под арестом просидел. А когда вернулся в казарму, стали его друзья-приятели на прежнее подбивать:

— Пошли отцу весточку, будто получаешь ты сержантские нашивки, и проси две сотни франков. Кто знает, может, ты и впрямь из «овечьих командиров» в настоящие выйдешь.

И на этот раз не отказал ему отец, прислал деньги. И снова загулял Жак, и ружьё его заблестело, и мундир стал как новенький... Но сколько верёвочке ни виться, а конец будет. Вот и с Жаком так получилось: вскоре не осталось у него ничего, кроме одной-единственной монеты. Загрустил Бездельник-Жак, однако за ум так и не взялся. А друзья-приятели опять за своё:

— Напиши, Жак, отцу, будто посылают тебя в школу на офицера учиться, но для этого надобно тысячу франков.