Французские народные сказки. Попался, сверчок!

Приказала госпожа кухарке зарезать белого гусака, и в зобу у него в самом деле нашли кольцо.

— Сударь! — воскликнула восхищённая госпожа. — Поистине, вы великий провидец. Получайте из моих рук щедрую награду!

И протянула Венсану большой кошелёк, набитый золотыми монетами.

Двинулся Венсан в обратный путь и вскорости дома оказался. Купил он себе хорошую ферму и зажил славно и весело. Никому не отказывал в совете, ну, а про то, что был он когда-то провидцем, не любил вспоминать.

Узнали об этой истории лишь спустя много лет, но, как бы то ни было, обошла она всю Францию. И теперь, к примеру, когда задерживает полицейский воришку, или хватает солдат за шиворот браконьера, или же находит мальчишка спрятавшегося от него товарища, все — и полицейский, и солдат, и мальчишка — всегда говорят: «Попался, сверчок!»

Обидчивый Кэрбели

огда-то в давние времена жил в окрестностях Кербувуа́ один маленький весёлый гном. Звали его Кэрбели́. Носил Кэрбели опрятный синий кафтанчик, чёрные лаковые сапожки, а на голове ярко-красный колпачок, всегда чуть сдвинутый набок. Нрава он был покладистого, никогда не унывал и не чуждался никакой работы. Правда, имелся у него один недостаток: слишком уж Кэрбели был обидчив и нанесённую ему обиду долго не прощал...

Но всё это присказка, а сама сказка-то ещё впереди.

Так вот, повадился Кэрбели ходить каждую ночь в дом дядюшки Пуркуэна, у которого служила в стряпухах старая и добрая Клюзере́. И до того она ему нравилась, что каждую ночь выполнял Кэрбели за неё разную домашнюю работу: подметал кухню, мыл посуду, чистил сковороды и чугуны, наводил блеск на медные тазы и кастрюли и тщательно стирал пыль со старых дубовых шкафов, буфетов и стульев.

Бывало, заберётся Кэрбели в спящий дом, скинет свой синий кафтанчик и давай трудиться не покладая рук. А закончив работу, присядет на тёплый камень-голыш у самого очага, попьёт тёплого молочка из горшка и, подперев голову рукой, слушает, будто зачарованный, нескончаемую песню своего приятеля — сверчка.

Понятное дело, души не чаяла старая Клюзере в маленьком Кэрбели и потому заботилась о нём как только могла: укладываясь спать, непременно оставляла в очаге чуточку жара, чтоб и в комнатах было тепло да и камень-голыш не остывал. А на столе припасала для него горшок свежего молока с густыми сливками.

Каждую ночь поджидала старая стряпуха своего заботливого помощника, и, когда он приходил, Клюзере любовалась его аккуратной работой. Одно было досадно: не довелось ей ни разу увидеть в полутёмной кухне его лица. Очень уж маленький он был — с ладонь, не больше, — да и свисавший на лоб колпачок мешал его разглядеть.

Так и жили они в мире и согласии. Но вот беда: умерла от старости Клюзере. Погоревал, погоревал хозяин да и взял в дом вместо неё новую стряпуху — хохотушку и проказницу Агнесу. И опять всё пошло по-прежнему. Снова приходил Кэрбели к дядюшке Пуркуэну и принимался за свои обычные дела. И надо сказать, полюбил он новую стряпуху не меньше, чем любил когда-то добрую Клюзере. Нравились Кэрбели и её звонкий смех, и задорные песни. Казалось ему, будто даже старые кастрюли и медные тазы звенят в её руках куда веселее, чем прежде.

Всё бы хорошо, если б не вздумалось однажды Агнесе сыграть над своим добрым приятелем вроде бы безобидную шутку. Накалила она в очаге камень-голыш, положила его на место, а сама, юркнув в постель, стала подглядывать за малюткой Кэрбели.

Переделал Кэрбели всю работу, натянул свой синий кафтанчик и, взяв горшок с молоком, направился к камню-голышу. Сел он было на него, да как вдруг подскочит! Выскользнул у него из рук горшок — и вдребезги, а сам Кэрбели к двери бросился, опрокидывая на ходу тазы, кастрюли, сковороды и всю прочую кухонную утварь.

Увидела тут Агнеса, что она натворила, вскочила с кровати и давай звать Кэрбели:

— Вернись, Кэрбели! Прости меня, неразумную, что так неловко подшутила я над тобой. Вернись, Кэрбели! Прости меня, если можешь!

Но было уже поздно. Не пожелал Кэрбели простить ей глупую шутку и исчез неизвестно куда.

И пошло всё в доме дядюшки Пуркуэна вверх дном: в комнатах — пыль и паутина, на кухне — грязная посуда, ржавые тазы, нечищеные сковородки... Как ни старалась Агнеса навести порядок, ничего у неё не получалось. Вот тогда-то и поняла она, что такое обидеть доброго гнома! Невесело ей стало на душе. Разучилась она петь и смеяться и всё больше помалкивала да хмурилась. И дядюшка Пуркуэн начал поглядывать на служанку искоса: почему это, мол, всё кувырком у неё идёт?

Промолчала Агнеса, ничего не сказала хозяину о своей глупой выходке, а потом забрала свои вещи и совсем ушла из деревни... Что ж, сама виновата!

А как только ушла она, снова вернулся к дядюшке Пуркуэну маленький Кэрбели. Правда, в доме он уже не показывался и домашней работой не занимался, но зато приохотился за лошадьми ухаживать. Каждую ночь приходил он на конюшню к дядюшке Пуркуэну и брался за дело: засыпал коням корм, поил их, чистил, расчёсывал хвосты и гривы. А потом, полюбовавшись на свою работу, тут же исчезал в ночной темноте.