Французский ангел в кармане

– Я как эти… носки увидела, сразу подруге позвонила. Она на почте всю жизнь проработала, все знает. Подсказала мне, как отправителя найти, того, кто снял абонентный ящик. Вот и оказалось, что это – господин Дубровин! А потом я уже узнала и остальное. Не в лесу живем!

– Невероятно! А что вы сделали с… «талисманом»?

– С носками, что ли? Бросила ему в лицо! – гордо ответила дама. – Пусть знает!

– Спасибо вам большое! – сказал Гладышев. – С вашей помощью мы разберемся с этим мошенником. А на какой почте тот абонентный ящик?

Дама ему все подробно рассказала и долго благодарила, выражая надежду, что «негодяй получит по заслугам».

Гладышев поймал по ее просьбе такси, заверил, что жулик не уйдет от возмездия, попрощался и пошел к своей машине.

Похолодало. С розового неба слетала золотая от солнца легкая морозная пыль. Дома и деревья казались застывшими, седыми от инея. Под ногами скрипело и визжало. От лотков с пирожками и горячими бутербродами шел густой душистый пар. Веселые девушки в шубках покупали мороженое, торопливо бежали к метро. Гладышеву была приятна эта суета зимнего московского дня. Не хватало только купеческих саней, несущихся с колокольцами по Тверской, боярышень в высоких шапках, прячущих лица и руки в собольи муфты, стрельцов в красных кафтанах, ясных и чистых голосов певчих, несущихся из раскрытых дверей церкви вместе с паром от сотен дыханий… А так – в этой старой Москве почти ничего не изменилось.

Гладышев съездил в почтовое отделение, которое назвала скандальная старуха в шляпе, и убедился, что абонентный ящик, указанный в объявлении, снял, судя по документам, действительно Кирилл Дубровин, проживающий в Неопалимовском переулке. Дело было давно, и служащая, оформлявшая бумагу, уже не помнила, как выглядел «тот человек». Мужчина лет тридцати-сорока – это все, что она смогла сообщить.

Гладышев проголодался и решил зайти в кафе перекусить. Он набрал овощных салатов, вареников с творогом и, тщательно пережевывая пищу, обдумывал все, что ему удалось узнать. Это противоречило его правилу: за едой думать только о еде. Но очень уж было интересно и непонятно все, что касалось Дубровина.

Что могло заставить вполне преуспевающего молодого бизнесмена заниматься подобными вещами? При всем прочем, нужно было иметь недюжинную и изощренную фантазию, чтобы придумывать такое! Ни служащие фирмы, ни бывшие коллеги, ни однокурсники-одноклассники ничего такого за Кириллом раньше не замечали. На учете в психбольнице он тоже никогда не стоял. Впрочем, это не показатель: сейчас можно пользоваться услугами частного доктора. Нетрадиционными практиками не увлекался, ничем предосудительным не занимался… Чертовщина какая-то получается!

Что это? Скрытые психические отклонения? Раздвоение личности? Шизофрения? Гладышев на многое насмотрелся на своем веку и допускал, что все возможно. Чего только ему не приходилось видеть! Люди порой начинают вытворять такое, что волосы дыбом становятся. И главное, без особых на то причин! Вот что всегда ставило Виктора в тупик. Почему нормальный с виду человек вдруг начинает вести себя непредсказуемо, становится невменяемым и совершает поступки, которые нарочно не придумаешь? Что его заставляет резко менять поведение?

Есть, конечно, просто больные люди – сумасшедшие. Но на этих у Гладышева тоже был свой собственный взгляд. У них глаза не такие, как у обычных людей. Они когда смотрят, то как будто ничего вокруг не видят. Их внимание направлено не наружу, на окружающий их мир и людей, а внутрь себя, куда-то в темные и зловещие глубины. Гладышев это называл – «бесы в глазах». Если есть у человека в глазах «бесы», значит, он уже перешел роковую черту, границу, отделяющую тех, кого считают нормальными, от тех, кому уже ничем не поможешь. Они ушли, утонули в своем собственном, созданном ими мире, полном страха, зияющих мрачных провалов в никуда, тьмы и скрытой угрозы. Они – там, блуждают по лабиринтам собственных кошмаров, а здесь – только их оболочки, которые можно узнать по «бесам» в шальных, отрешенных глазах.

У Дубровина «бесов» в глазах не было. Гладышев во время разговора внимательно к нему приглядывался и вынужден был признать, что Кирилл не только не вызвал у него неприязни или подозрений, а даже чем-то понравился. Взгляд у него был жесткий, прямой и открытый, лишенный какого-либо заискивания, сомнительной скользкости и задумчивой меланхоличности. Это был взгляд мужчины, и Гладышев его оценил. Словом, Дубровин вызвал у него симпатию; тем более было непонятно, что за ерунда происходит в окружении «Антика» и его хозяина.