Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

В итоге, однако, авантюрист получил какой-то благовидный предлог, чтобы вернуться в Россию. В июне 1718 г. он пишет Шафирову с дороги, из Кенигсберга: француз пересылает ему письмо, полученное из Парижа от Шлейница, и сообщает, что везет с собой в Россию еще одно послание, — и просит даже, непонятно на каком основании, подготовить для него в Риге или Митаве паспорта и лошадей для проезда в Санкт-Петербург{176}. Учитывая последующее развитие отношений между Шафировым и Шлейницем, трудно не предположить, что француз оказался вовлечен в их приватные дипломатические интриги. Осенью 1718 г. Сент-Илер уже находится в Санкт-Петербурге, где с ним периодически встречается Лави, — и пересказывает их разговоры в донесениях в Париж. Лави сообщает: «Я слышал, что упомянутый г. Сент-Илер получил некоторые привилегии, дающие ему право устроить здесь [в России] мануфактуру, и что обстоятельство это находится в связи с испанской торговлей, вследствие чего он получит звание генерального консула России во Франции и под его начальством будут состоять еще четыре консула для отдельных провинций: Нормандии, Бретани и Прованса». Испания упоминается и в октябрьском разговоре Сент-Илера с Ягужинским, который также пересказывает Лави: якобы авантюрист сообщил царскому любимцу, что «король испанский намеревается послать министра в Швецию, на что Ягужинский отвечал ему, что Его католическое величество вполне мог бы послать министра и в другое государство», т.е. в Россию. Лави в этой связи предполагает, что российским послом в Испанию могут направить Савву Рагузинского{177}. Если верить Лави, то выходит, что Сент-Илер возвращается здесь к теме испанской торговли, которую он упоминал в качестве предмета для возможного прожекта еще в начале 1715 г., а также сношений с Испанией в целом. Таким образом, он опять пытается опереться на предыдущий этап своей биографии (приключения на Пиренейском полуострове), чтобы представить себя экспертом и предложить новое предприятие.

Надо сказать, однако, что разговоры о далекой Испании осенью 1718 г. и упоминаемый Сент-Илером интерес Ягужинского к присылке в Россию испанского посла отражают вполне реальные сдвиги в европейской дипломатической конъюнктуре того времени. Дело в том, что к этому времени на континенте сложился направленный против Испании «Четверной союз» в составе Франции, Великобритании, Голландии и Габсбургов. Летом 1718 г. начались военные действия, так называемая Война четверного союза; в августе британцы наголову разгромили испанский флот у мыса Пассаро, и испанский король готов был на любые, самые отчаянные меры. Одной из таких мер были попытки заручиться поддержкой со стороны России, и Петр действительно считал для себя выгодным поддерживать в Европе ощущение, что он может быть заинтересован в подобном союзе. Более того, в европейских дипломатических кругах обсуждались планы формирования антибританского альянса, который объединил бы не только Испанию и Россию, — но и, парадоксальным образом, Швецию, несмотря на то что она по-прежнему находилась в состоянии войны с Россией. И разумеется, подобные планы не могли не находиться в теснейшей связи с якобитской интригой: речь шла об организации, при содействии якобитов, шведского десанта в Великобритании и восстановлении там династии Стюартов.

Действительно, приход в 1714 г. к власти в Великобритании Ганноверской династии привел к обострению отношений между Лондоном и Стокгольмом, в особенности после того как Георг I в качестве ганноверского курфюрста приобрел в 1715 г. у Дании оккупированные ею шведские владения Бремен и Верден. Соответственно, уже в 1715 г. делаются попытки втянуть Швецию в совместную операцию против Великобритании. В 1716 г. Георг Генрих фон Герц, министр-фаворит Карла XII и один из самых ярких дипломатических авантюристов столетия, предложил якобитам военную помощь в обмен на финансовое содействие в войне с Россией. В дальнейшем, однако, речь все больше идет, наоборот, о примирении Швеции с Россией и о вовлечении последней в антибританский союз. Одна из возможных комбинаций предполагала оккупацию с помощью Петра I не только Бремена и Вердена, но и самого Ганновера и передачу их Швеции в качестве компенсации за отходящие России Лифляндию и Эстляндию. Соответственно, якобитские агенты всячески раздували конфликт между Петром I и Георгом I и, наоборот, способствовали заключению мирного договора между Россией и Швецией.