Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

На фоне этого обзора методов сбора информации, а говоря попросту, разведывательной деятельности, более понятным становится довольно загадочное письмо, также находящееся в относящейся к Сент- Илеру подборке документов в РГАДА (документ 56). Отправленное из Амстердама и датированное 29 января 1717 г., послание это прямо погружает нас в мир шпионажа начала XVIII в.: перед нами довольно редкий по своей откровенности пример переписки куратора со своим тайным агентом. Автор упрекает получателя за разглашение некоей конфиденциальной информации («в городе, чуть ли не на всех углах о таком судачат, о чем мало кому из своих до сих пор известно было»), а проезжавший через Любек капитан А.И. Румянцев, пользовавшийся большим доверием Петра, «даже не догадывался, что Вы состоите на службе Его царского величества». Автор напоминает адресату о его задании: «для чего Вас собственно ангажировали: приискать верного человека в Швеции, в Стокгольме, чтобы он присылал Вам надежные реляции обо всех тамошних событиях». «Если Вы желаете оставаться на царской службе, то потрудитесь, сударь, обещания свои по этому делу исполнить», давит он на своего агента. Более того, уже полученная от агента информация его не устраивает: «Сведения, добытые Вами о шведском министре бароне Герце, — ложь и выдумка. Заверяю Вас также, сударь, что Его царское величество ни о каком особом мирном договоре не помышляет, и менее всего в связи с Герцем»{241}. Как мы знаем, на самом-то деле именно в это время Его царское величество как раз очень даже помышлял о мирном договоре, и именно в связи с Герцем: очевидно; что куратор или сам не в курсе дел, или сознательно дезинформирует агента.

Автор письма неизвестен: он подписался лишь как «фон С.» (von S.). Можно было бы подумать, что это фон Шлейниц, но почерк, которым сделана подпись, совершенно не похож на подпись дипломата. Кому адресовано письмо, также неизвестно. Если дата письма верна, то маловероятно, чтобы адресатом был Сент-Илер: автор отвечает на письма, полученные им из Любека, а там француз находиться в конце 1716 — начале 1717 г. никак не мог. Кроме того, письмо написано на немецком, а о том, что француз владел этим языком, нам ничего не известно. Учитывая упоминания о мирных переговорах с участием Герца, можно было бы предположить, что на самом деле речь идет о начале 1718 г.{242}, — тогда причастность к этому эпизоду Сент-Илера выглядела бы несколько более вероятной.

Как и почему это письмо оказалось среди относящихся к Морской академии документов, неясно. Во всяком случае, оно показывает, как тесно были переплетены авантюра и шпионаж: если Сент-Илер и не был русским агентом (в чем его, напомним, подозревали летом 1720 г. шведы), то вполне мог им быть или близко соприкасался с такими агентами и их кураторами. Именно на конец 1710-х приходится всплеск русской разведывательной активности в Швеции: на фоне Аландского, а затем Ништадского конгрессов Петр пытается оценить настроения в шведском обществе, состояние финансов, армии и флота, способность королевства продолжать войну в целом. Именно в этот период, как показали недавно Я.И. Ларина и А.А. Рогожин и как это видно из цитировавшийся выше переписки кн. Б.И. Куракина, в Швецию направляется целый ряд агентов из числа иностранцев, обычно сомнительного происхождения и статуса; в их число входит и наиболее успешный, вероятно, агент и известный прожектер Генрих Фик. Упоминаемый в письме Любек был одной из узловых точек, через которые проходили коммуникации с этими агентами. Примечательно, что проезжавший через этот город А.И. Румянцев не знал о статусе агента: еще одно напоминание о децентрализованности разведывательной сети, о том, что Сент-Илер или любое другое лицо мог быть шпионом, оставаясь в глазах большинства окружающих авантюристом — мошенником или просто предателем. И так или иначе, даже если

Сент-Илер и не был агентом, то его переписка со Шлейницем из Стокгольма вполне вписывается в роль «корреспондента».