Французский детектив

— Возможно, но эта, кажется, ничего такого не знала. Это современная цыганка, она порвала со своим племенем и сопутствующими атрибутами — бальзамами, снадобьями и секретами. Она кое-как втащила Ленанте в его машину — старую развалюху, на которой ом перевозил свой товар, — и повезла в больницу Сальпетриер. Конечно, там дали знать нашим коллегам…

— Минутку, — прервал я его. — А почему она повезла его в Сальпетриер? Разве нет другой больницы поблизости от этого проезда Отформ?

— Там рядом больница Ланлонг. Но она поехала в Сальпетриер.

— Почему?

— Она никак это не объяснила. Я думаю, что она повезла его в самую известную больницу просто потому, что это название первым пришло ей в голову. Словом, коллеги занялись этим делом и хорошенько покопались у старичка. Он им сразу же показался загадочным, вы понимаете?

— Нет, но это не имеет значения. Продолжайте.

— В этом квартале, старина, где полно арабов и невозможно понять, кто из них за, а кто против французов, полиция внимательно следит за ночными нападениями, особенно если замешаны арабы.

— Ну конечно! В колониальной империи неспокойно. Феллаги и прочее?

— Вот именно. То почитатель Корана бьет морду соплеменнику, балующемуся вином, то…

— Ну прямо как в вашем общежитии вегетальянцев, — усмехнулся инспектор Фабр.

— Не говорите так много, а то разволнуетесь и придется заказать еще одну минеральную воду, — бросил я ему.

Он заткнулся. Фару продолжал:

— …то «сборщики дани» из Фронта национального освобождения берут в заложники и требуют выкуп с какого-нибудь мусульманина — держателя гостиницы или закусочной. К слову сказать, эти деятели из ФНО — мастера ловить рыбку в мутной воде и умеют добывать деньги и другими способами. Они не против простого нападения с изъятием бумажника у пострадавшего.

Комиссар не сказал, что в этом они являются последователями излюбленных идей некоторых анархистов-экстремистов, но было видно, что он так и думает.

— Короче говоря, — продолжал он, — за всем, что касается арабов, мы пристально следим. Ленанте, который еще считался Авелем Бенуа, поскольку в кармане у него обнаружили документы на это имя, был очень слаб и говорил уклончиво, по признал, что напали на него и обчистили его арабы. С другой стороны, коллег неприятно удивила его татуировка «Ни Бог, ни Вождь». Им показалось, что за этим нападением стоит сведение политических счетов, и они отправились покопаться в его лачуге. При этом среди обычного старья обнаружился целый арсенал материалов революционной пропаганды, однако сильно устаревших. Подшивки анархистских газет, давно прекративших свое существование, брошюры, афиши, книжки и тому подобное. Самые свежие — выпуска тридцать седьмого — тридцать восьмого годов, касающиеся войны в Испании. Похоже, что именно тогда прозвонил колокол по его революционной деятельности…

Флоримон Фару тоже был начитан.

— …и, наконец, самое интересное — тщательно подобранное досье, в котором фигурирует и мое имя.

— Ваше?

— Да, мое, но за компанию с вашим. В картонной коробке по порядку лежали вырезки из газет, касающиеся тех из ваших расследований, о которых информировал публику Марк Кове в «Крепюскюль», и, разумеется, мое имя встречалось в некоторых из этих материалов. Квартальный полицейский комиссар, стремящийся предусмотреть любую случайность, предупредил меня об этом и переслал вырезки вкупе с отпечатками пальцев этого парня, которые он распорядился снять немедленно. Вот так открытие! Анархист! Бдительный комиссар пожелал узнать, насколько это важное дело и числится ли что-нибудь за Авелем Бенуа. Мы знали, что в тысяча девятьсот двадцатом году под своим настоящим именем Ленанте был замешан в одной махинации с фальшивыми деньгами, получил срок и в общей картотеке долго значился как дерзкий и опасный анархист. Повторю еще раз для вашего сведения: я принципиально стараюсь не упускать из виду любое, даже незначительное дело, если вы к нему имеете отношение. Потому что у дел такого рода слишком часто бывают неожиданные продолжения. Возможно, что на этот раз я ошибся, хотя… есть письмо Ленанте, и о нем стоит поговорить особо. Я спросил себя: с какой целью этот, по всей видимости, остепенившийся революционер собирал на вас подобную документацию? Поскольку мне известна ваша прежняя деятельность, я подумал, что речь идет об одном из подозрительных знакомств времен вашей молодости, что кто-то интересуется, возможно в сомнительных целях, ходом вашей карьеры…

«Опасный! Дерзкий! Остепенившийся! Подозрительные знакомства! Сомнительные цели!» Ну и словарь у Флоримона!