Французский легион на службе Гитлеру. 1941-1944 гг.

Одну из ночей в дютьковском лесу через три года в патетических тонах описал легионер в газете «Европейский боец» («Le Combattant Européen»): «Высокие деревья величественными силуэтами, утяжеленные изморозью, мерцают в бледных ласкающих лучах огромной луны, висящей как будто случайно посреди тысяч звезд, что пригвождают своим изящным серебряным светом невидимый синеватый покров этой морозной декабрьской ночи»^{220}.

Холод запомнил и Дорио: «Люди потеряли часть своих способностей, пальцы онемели, конечности задеревенели. На передовой земля превратилась в камень, невозможно вскопать ее с помощью инструмента. Она отказывается дать приют солдату, который ее завоевал. Автоматическое оружие становится трудным в обращении»^{221}.

3 декабря в бой ввели 3-ю роту лейтенанта Дуйс^{222}. В этот же день II батальон ЛФД был переведен ближе к фронту^{223}. Подразделение заняло позиции I и II батальонов 19-го полка, который держал оборону слева от I батальона легионеров. Однако в боевых действиях II батальон французов не участвовал.

Количество легионеров сокращалось. 3 декабря вышел немецкий отчет, в котором было сказано, что ЛФД представляет собой 1520 штыков, из которых лишь 1040 являются бойцами, а 480 не участвуют в боевых действиях^{224}. Таким образом, лишь 68% из общего числа легионеров были способны нести фронтовую службу на тот день. Напомним, к дивизии всего присоединился 1971 легионер. Из этих цифр ясно, что потери среди личного состава (т.е. убитыми, ранеными, обмороженными, заболевшими, эвакуированными и т.д.) за период до атаки 1 декабря и за несколько дней фронтовых будней были ощутимыми. И это при условии, что II батальон так и не был введен в бой.

4 декабря патруль 3-й роты Дуйе захватил в плен 14 красноармейцев. За этот день из строя выбыл 51 человек. Во Франции в тог же день в газете «Глас народа» была опубликована речь кардинала Альфреда Бодрийара, ректора Парижского католического института: «Как священник и как француз я имею смелость заявить, что эти легионеры принадлежат к числу лучших сынов Франции. Идя в авангарде решающего сражения, наш легион представляет собой живое воплощение средневековой Франции, нашей Франции возрожденных божьих храмов. И я подчеркну, потому что я в этом уверен, что эти солдаты внесут свой вклад в грядущее великое французское возрождение. Воистину этот легион представляет собой своего рода новое рыцарство. Легионеры — это крестоносцы XX столетия. Да будет благословенно их оружие. Гроб Господень будет освобожден!»^{225}

Советская артиллерия все еще продолжала бить по французам, потери и без того обескровленного батальона росли. 5 декабря позиции были подвергнуты крайне мощному обстрелу.

В этот же день, 5 декабря, началось советское контрнаступление, а у французов из строя выбыло еще 77 солдат. Роты I батальона чудовищно сократились: например, в 1-й роте было 26 бойцов, а в 3-й — 30.^{226} «За эти двадцать четыре часа, — вспоминал один из бойцов, — потери батальона тревожно повысились. Медпункты заполнены ранеными, и в особенности жестоко обморозившимися людьми, которые показывают руки, белые словно воск, негнущиеся лапищи, с почерневшими от непреодолимого гниения, что разъедает плоть до кости, ногами»^{227}.

Стало ясно, что долго так продолжаться не может и что французов пора отводить. Решение было принято в тот же день: 6 декабря должен начаться отвод французских частей с фронта и замена их немецкими.