Французский обиняк

Лицо помощника ничего не выражало, только один раз его глаза непроизвольно метнулись на бордовую папку, лежащую на краю стола. Каштан и Быстров, заметив это, поняли, что там и лежат все материалы. Действительно, после телефонного звонка Быстрова, где он коротко резюмировал предположения Каштан и просил о встрече с обсуждением всего комплекса вопросов, помощник затребовал к себе все по данной теме — от отчетов одиночной агентуры до полных выводов информационно-аналитического отдела.

Прочитав все материалы, он был удивлен, даже раздосадован тем, что ни в одном документе не прошло ни одной мысли, схожей с предположениями Каштан. Он раздраженно отбросил в сторону меморандум аналитической службы и нервно заходил по кабинету, не понимая, почему такие светлые головы и блестящие умы хоть и не пропустили ничего, но построить достоверные выводы не смогли. «Ах, вот оно что! — догадался он. — Они же не знают о провалах наших агентов, поэтому делают прогнозы и аналитику, исходя из наших догм на восемьдесят процентов, и осторожно, даже боязливо добавляют свои, более объективные, скромные двадцать! Особенно в политической стратегической разведке! Хорошо ребятам из научно-технической разведки, нет никаких догм, прибирай по-тихому, где, что лежит. Тут тебе нет и никогда не было марксистско-ленинской философии, у них все просто, поэтому у нас всегда были и есть такие показатели по Управлению «Т». Им не надо прогибаться! А вот аналитикам приходится туго, напишешь все, как есть на самом деле, — взгреют, да еще потом коситься будут лет десять, как на врага. Вот поэтому они дают такую общую, невнятную аналитику. А Дора молодец, смогла уйти от этих зашоренных понятий и резануть правду-матку!»

Помощник записал группу Быстрова к себе на доклад на завтра.

Мысли помощника снова вернулись к аналитическим запискам: «Любой шеф спецслужб располагает лучшими организационными и информационными ресурсами, чем высший руководитель, именно первый поставляет второму информацию, и он же решает, какими сведениями делиться, а какими надо повременить. И хотя чаще пишут, что разведка — только инструмент политики, что разведки лишь собирают разведданные и докладывают, а решения все равно принимаются наверху, это совершенно не так или, точнее сказать, не всегда так. Да, спецслужбы собирают информацию, но они же и решают, что докладывать и как докладывать. При этом они, как и другие ведомства, могут скрывать свои недостатки, просчеты и провалы, кроме наиболее громких и очевидных. Они могут сделать вид, что совершенно не знают, например, о существующей оппозиции, допустим, некой «пятой колонне», законспирировать свой сговор с внешним врагом и потворствовать таким образом успехам врага, а могут и сами стать инициатором заговора. Или политического действия внутри страны!»

Он взял на столе список высокопоставленных офицеров — предателей-перебежчиков:

Полковник внешней разведки О. Гордиевский.

Полковник военной разведки С. Бохан.

Сотрудник военной разведки В. Резун (Суворов).

Майор внешней разведки С. Левченко.

Майор КГБ В. Шеймов.

Сотрудник ПГУ КГБ по научно-технической линии С. Илларионов.

Пробежал глазами, по памяти еще несколько фамилий проскочило, но все это был отработанный пар. Сейчас появился кто-то совершенно новый, сидящий в глубине тайн КГБ и ВПК по научно-техническим вопросам.

Помощник прошелся по кабинету несколько раз, потом решительно взял со стола аналитический отчет по G7 и пошел на этаж вниз, к мудрейшему, на его взгляд, человеку из аналитической группы политической разведки. Ему нужно было убедиться, что не так и не то было отражено в меморандуме по итогам канадского саммита, перед тем как принять доклад группы Быстрова.

На следующий день Дора Георгиевна, Быстров и Женя с утра сидели за приставным столиком у огромного старорежимного стола, произведения бюрократического искусства, который хозяин кабинета год за годом не позволял списывать. Выдвижные ящики порой заедали, заставляя хозяина, чертыхаясь, дергать что есть силы, а когда усилия не приносили результата, беспомощно разводить руками.

Этот фокус с заедавшими ящиками несколько раз принес ощутимые плоды по кое-каким щекотливым делам, когда особо деликатная бумага оставалась внутри, не попадая вовремя в работу, продолжая лежать якобы в неподвижно торчащем, слегка выдвинутом, неподдающемся никаким усилиям ящике.