Французский орден особиста

Это была не их вина, а вина Генштаба Красной армии и высшего политического руководства СССР. Они не только недооценили ударный потенциал вермахта, политическую подлость правителей Германии, но и, к великому сожалению, в час испытаний не смогли обеспечить должное эффективное управление войсками, не проявили умения в критической ситуации сохранить жизнь солдат и офицеров для организации отпора. Каждый шаг, каждый маневр приходилось болезненно согласовывать с вышестоящими инстанциями в условиях военно-политической истерии и непонимания обстановки на месте. Многие командиры просто не умели или боялись взять на себя ответственность в сложной ситуации. Принятие тактически и стратегически верных решений срывалось или несоразмерно затягивалось, что приводило к еще большим потерям и проблемам. И все же были те, кто осмеливался действовать на свой страх и риск, выводя части и подразделения из нескончаемых котлов и окружений, организуя достойный отпор и по возможности крепкую оборону. Благодаря их смелости, умению правильно применить профессиональные военные навыки первые недели войны стали жестоким разочарованием для многих солдат и офицеров Третьего Рейха. Упорство в отстаивании самых малых рубежей помогло сохранить веру в несокрушимость Красной армии и обязательную победу над врагом.

* * *

Но пока что до Победы было далеко. Существенную роль в первом успехе вермахта сыграли разведывательно-диверсионные подразделения Абвера, прежде всего учебно-строительный полк специального назначения «Брандербург-800», насчитывавший в своем составе несколько тысяч отборных специалистов тайной войны с прекрасным знанием русского языка и социальных особенностей жизни в Советском Союзе. Наряду с ним – при основных германских военных группировках «Север», «Центр» и «Юг» – действовали оперативные диверсионно-разведывательные команды численностью по 600–700 человек. Они были оснащены передвижными средствами связи, легковыми, грузовыми и специальными автомобилями, мотоциклами, в том числе советского производства. Диверсанты были одеты в советскую военную форму, у них было точно такое же оружие, как у бойцов Красной армии, и безупречные документы. Иными словами, у них было все для ведения разведывательной и подрывной деятельности на территории СССР.

В первый день войны диверсионным частям Германии при поддержке авиации Геринга удалось вывести из строя основные каналы и пункты связи советских войск на большинстве участков западных фронтов. Система боевого управления войсками – нерв любой армии – была парализована. В штабах просто не знали, что происходит. Пользуясь массовой неразберихой, растерянностью советских офицеров и солдат, диверсанты действовали смело и решительно: взрывали и разрушали транспортные коммуникации, уничтожали склады вооружений, боеприпасов, топлива, распространяли подрывную информацию среди мирного населения, сеяли панику.

Помимо германских спецподразделений, широко использовались многочисленные диверсионные отряды, сформированные из числа украинских, белорусских, прибалтийских националистов и белоэмигрантов. Большинство участников националистических формирований прошли «обкатку» в составе «боёвок», действовавших в предвоенный период на недавно присоединенных к СССР территориях.

* * *

В Генштабе не представляли чудовищного масштаба катастрофы в первые сутки после вторжения. Все попытки Тимошенко и Жукова добиться от командующих западными военными округами внятного, подробного доклада о положении в войсках не дали результата. Из тех скудных сведений, что поступали в Москву, стало ясно: происходящее на западной границе – это не очередная крупная провокация немецких генералов, «вышедших из-под контроля» Гитлера, а настоящая полномасштабная война. Промедление в признании свершившегося факта было смерти подобно – требовались ответные действия, требовалось признать войну как таковую, и это решение мог принять только один человек – Сталин.

Тимошенко поручил Жукову доложить Вождю о начале масштабных боевых действий на границах, а сам в который раз попытался прояснить обстановку у командующих военными округами.

Георгий Константинович поднял трубку телефона правительственной ВЧ-связи. На звонок долго никто не отвечал. Наконец он услышал сонный голос начальника личной охраны Сталина генерала Власика:

«– Кто говорит?

– Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

– Что? Сейчас? – изумился начальник охраны. – Товарищ Сталин спит.

– Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война.

Несколько мгновений длилось молчание. Наконец в трубке глухо ответили:

– Подождите.

Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин. Я доложил обстановку и попросил разрешения начать ответные боевые действия.

И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его тяжелое дыхание.

– Вы меня поняли?

Опять молчание.

– Будут ли указания? – настаиваю я.

Наконец, как будто очнувшись, И. В. Сталин спросил:

– Где нарком?

– Говорит по ВЧ с Киевским округом.