Французский «рыцарский роман»

В облике Цербера, естественно, больше фантастического (ст. 2563—2586); он должен не только внушать отвращение и брезгливость, но и пугать[47]. Кое-что автор заимствует здесь у Вергилия, но добавляет забавные детали (волосатые ноги, крючковатые лапы, сгорбленная спина, вздутый живот и т. д.), и в этой области создавая своеобразную традицию.

Исследователи не случайно считают «Энея» важной вехой в развитии куртуазного романа. Эта книга обозначила конец старой романной традиции, использовавшей исключительно сюжеты античной литературы. «Роман о Трое» и созданный почти одновременно с ним «Эней» были последними произведениями, где легендарное прошлое было так или иначе соотнесено с современностью, причем в «Энее», с его интересом, заметно переместившимся в область любовных отношений, и сконцентрированностью вокруг судьбы одного героя, наметился переход к любовному роману.

Его развитие пошло несколькими путями. У истоков жанра стоят два памятника, пользовавшиеся на протяжении средневековья исключительной популярностью. Это «Флуар и Бланшефлор» и «Тристан и Изольда».

Начнем со второго.

Все манифестации этого сюжета, его истоки и судьбы изучены в настоящее время с предельной полнотой. Накоплена поистине необозримая литература, продолжающая непрерывно пополняться; изучение легенды о Тристане и Изольде сложилось в специальную отрасль медиевистики.

Однако тексты, которыми мы располагаем, не равноценны. Их очень много, коль скоро речь идет о XIII веке, их мало и они дошли лишь в виде фрагментов, если мы обратимся к истокам легенды, т. е. к XII столетию. Но пропали не только существенные части произведений, утрачены целые памятники. Если существование романа загадочного Брери весьма сомнительно, хотя ему, этому Брери, старательно ищут (и находят [48]) реальных аналогов, то, по-видимому, книга некоего Ла Шевра (или Ла Шьевра) — это не выдумка и не ловкая мистификация, и уж вряд ли можно оспаривать утверждение Кретьена де Труа, в прологе «Клижеса», что он написал роман

Del roi Marc et d’Isolt la blonde.

(v. 5)

Наиболее значительны фрагменты романов нормандского трувера Тома, творившего, видимо, при дворе первых Плантагенетов, и поэта с континента Беруля.

Были, конечно, и другие памятники. Недаром Тома замечает в своем романе, что легенду о любви Тристана и Изольды всяк рассказывает по-своему:

Entre ceus qui solent cunter

E del cunte Tristran parler,

Il en cuntent deversement:

Oi en ai de plusur gent.

(v. 2113—2116)

Хотя от книги Беруля сохранились фрагменты несколько больших размеров, чем от романа Тома (соответственно 4485 и 3144 стиха), внимание исследователей привлекает прежде всего творение нормандца.

Для этого есть по крайней мере две причины. Во-первых, роман Тома отмечен большей литературной обработанностью, чем книга Беруля, порой очаровательного в своей наивности, но часто путающегося в противоречиях исходного сюжета. Эта литературная обработка у Тома кажется некоторым исследователям «куртуазностью», но об этом ниже. Во-вторых, благодаря своим литературным достоинствам, роман Тома вызвал целый поток подражаний и переводов, позволяющих восполнить утраченные части. Реконструкцию его сюжета осуществил в свое время Жозеф Бедье [49], и хотя сейчас в его схему внесены некоторые уточнения, они настолько незначительны, что не могут отменить выводов ученого, сделанных в первые годы нашего столетия.

Вызывает споры вопрос об «архетипе». Ж. Бедье [50] полагал, что к нему восходят, через ряд промежуточных звеньев, все известные нам манифестации сюжета. Эта точка зрения в настоящее время взята под сомнение [51]. Многие ученые склоняются к мнению, что не только у самой легенды о любви Тристана и королевы Изольды фольклорные корни, но что совершенно не обязательно должен был существовать не дошедший до нас «архетип» Бедье. Тем самым творения таких поэтов, как Тома, получают большую автономность, а за их авторами признается способность к собственному индивидуальному творчеству. Что касается последующего развития сюжета, то состав группы произведений, восходящих к роману Тома, остается непреложным. Он установлен еще Бедье. Это небольшая французская поэма «Тристан-юродивый» (по оксфордской рукописи), немецкий стихотворный роман Готфрида Страсбургского «Тристан» (продолженный Ульрихом фон Тюргеймом и Генрихом фон Фрейбергом), прозаическая норвежская сага монаха Роберта, английская поэма «Сэр Тристрем», наконец итальянские прозаические версии.

В нашу задачу не входит сопоставление этих различных версий, выяснение их генеалогии и выявление степени оригинальности каждого из поэтов, разрабатывавших данный сюжет. Мы не будем также вдаваться в обсуждение предположений, что представляла собой легенда до ее обработки Тома и что он внес нового в этот сюжет (последнее глубоко изучено в работе А. Фуррье[52]). Наличие перечисленных выше разноязычных памятников и сохранившиеся части текста Тома позволяют составить представление об этой книге и поставить ее в ряд других памятников эпохи.