Французский «рыцарский роман»

— Fu ce par moi? — Mes par des deus.

— Ai ge vos vostre pere ocis?

— Nenil, dame, gel vos plevis.

— Sire, por coi me fuiez donc?

— Ce n’est par moi. — Et par cui donc?

— C’est par les deus, quil m’ont mande,

qui ont sorti et destine,

an Lonbardie an doi aler,

iluec doi Troie restorer.

(v. 1749—1762)

За плечами у Энея его любовь к Креусе, трагическую гибель которой, в огне рушащейся Трои, он долго не может забыть. Но дело не в этой верности d'outre-tombe. В душе героя нет борьбы между чувством и долгом. Он с легким сердцем покидает Дидону, не задумываясь о том, принесет ли его отъезд несчастье молодой женщине, или нет. Во французском романе усилены личные побуждения героев: над ними уже нет той неодолимой власти богов, перед которой покорно склонялись персонажи античного поэта. Теперь Эней не подчиняется божественным предначертаниям, уплывая на поиски желанной Италии; он все решает сам. И в душе его просто не возникло ответа на любовь Дидоны, поэтому он решительно направляет свои корабли прочь от Карфагена. Ссылки на волю богов выглядят в его устах пустыми отговорками.

Уменьшив участие богов в судьбах людей, автор «Энея» тем самым возложил на последних большую долю ответственности за свои поступки. Здесь истоки той глубокой осмысленности рыцарского свершения, которой будут отличаться подвиги героев Кретьена. По крайней мере, его положительных героев, видящих в этой осознанности непременное качество истинного рыцаря. Но в романе об Энее в этом направлении сделан лишь первый шаг. Здесь еще нет переплетения любви и авантюры, их взаимной обусловленности. Любовь не воспитывает героя, или воспитывает его односторонне. Не воспитывает его и воинское приключение. Уже в самом начале романа перед нами умудренный большим жизненным опытом муж, прошедший через все испытания Троянской войны, потерю любимых и близких, через долгие морские скитания после гибели Илиона. Любовь к Лавинии открывает в этом суровом и стойком сыне Апхиса новые запасы нежности и мягкости, сулящие ему в будущем нежданное уже умиротворение и счастие.

Внешняя структура книги неизбежно повторяет античный оригинал. Поэтому в романе много места отведено предыстории изображаемых событий. Повествование в «Энее» не однолинейно: в нем значительное место уделено рассказу о разрушении Трои и о бегстве героя и его спутников, т. е. рассказ о прошлом, как и у Вергилия, вклинивается в ход событий, разрывая его. Правда, автор романа существенно сократил этот рассказ, убрав целиком книгу III «Энеиды», но не избежал возвращения назад. Во французском романе рассказ о прошедших событиях более функционален, чем в античной эпопее; именно этот рассказ героя пробуждает в карфагенской царице столь пламенную страсть. В дальнейшем такие рассказы о прошлом не будут слишком часты в куртуазном романе, а если к ним и будут прибегать, то только в том случае, коль скоро подобный рассказ будет иметь сюжетообразующее значение (например, рассказ Калогренанта в «Ивейне» Кретьена де Труа).

Роман об Энее продолжил наметившийся уже в предшествующих произведениях романного жанра интерес к внешней стороне жизни. Таково, например, описание плаща, подаренного Дидоне (ст. 741—755), ее охотничьего наряда (ст. 1467—1482) и т. д. Особенно подробно описана амазонка Камилла, предводительница племени вольсков (ст. 3959—4006); здесь поэт не пожалел ни красок, ни превосходных степеней: дева-воительница бела лицом, стройна, ловка, умна и рассудительна; она отлично владеет копьем и луком, бешенно скачет на горячем коне и т. д., ее наряд поражает яркостью расцветки, драгоценностью тканей, изысканностью отделки и т. п. Но поэт умеет описывать и обыденное — не шумный пир, удалую охоту или отчаянную рыцарскую схватку, а повседневную жизнь средневекового города. Почтенные буржуа и их жены с любопытством смотрят на приезжих, теснятся у окон, подталкивают друг друга, указывая пальцем на эту невидаль (ст. 709—716, 4089—4097 и др.). Рядом с возвышенным поэт изображает низменное, рядом с прекрасным — отталкивающее, безобразное, создавая этим стойкую традицию, отразившуюся и в произведениях Кретьена де Труа, и в различных версиях «Романа о Тристане», и в повести «Окассен и Николетт». В «Энее» отвратительными чертами наделены Харон и Цербер. Старик-перевозчик с его плешивой головой, сморщенным лицом, большими ушами, горбатой спиной как бы списан с натуры и очень напоминает фигуры крестьян в скульптурном убранстве готических соборов [46]:

vialz ert et laiz et regroniz

et toz chenuz et toz fronciz;

lo vis ot megre et confundu,

lo chief melle et tot bossu,

oroilles grandes et velues,

sorcilles grosses et molsues

roges les ialz come charbons

la barbe longue et les grenons.

(v. 2443-2450)