Французский «рыцарский роман»

У нас пойдет речь не только об определенной исторически-конкретной разновидности жанра — о средневековом романе, но и о его определенных типах. При выявлении типов французского рыцарского романа обычно исходят, как уже говорилось выше, из разных, совершенно неадекватных признаков. Так, в наиболее свежей работе, в уже упоминавшемся сжатом обзоре Ж.-Ш. Пайена (1975) последовательно рассмотрены следующие типы романов: «античный», «бретонский», «реалистический», «идиллический», «рыцарский», «биографический». Необоснованность и порочность такого деления, думается, очевидна. Ведь, скажем, «бретонский» роман может быть одновременно «рыцарским», «античный» — «идиллическим», а «биографический» — «реалистическим» и т. д.

Конечно, определенные «типы» выделить можно. Но в основу такого выделения должна быть положена не тематика произведения, а приемы организации сюжета, т. е. структура романа. К этому мы еще вернемся. Здесь же заметим, что «типы» рыцарского романа (по какому бы принципу они ни конструировались) не сменяют друг друга (как и жанры), а также сосуществуют, и их удельный вес меняется от периода к периоду. Поэтому мы принимаем в этой работе, как единственно допустимый, хронологический принцип изложения. Мы выделяем начальный период существования романа, затем «время Кретьена» (этому богатейшему этапу — хотя бы по числу первоклассных памятников - мы неизбежно уделяем много места), потом период рубежа XII и XIII вв. (практически он простирается до конца первой четверти XIII в.). В последующем изложении мы идем на вынужденное нарушение хронологического принципа: последний этап представлен романами прозаическим и стихотворным, которые сосуществуют, практически не взаимодействуя между собой; поэтому они рассмотрены в двух разных главах. Их хронологические рамки различны: традиции романа в прозе оказываются более стойкими, чем романа стихотворного (последний, можно сказать, прекращает свое существование уже в XIV в.), но возникает прозаический роман раньше, чем те памятники романа в стихах, что рассматриваются в соответствующей главе. Поэтому глава о стихотворном романе замыкает книгу.

Тема нашей работы неисчерпаема. Многие существенные проблемы мы вынуждены затрагивать лишь мимоходом, других — не касаться вовсе. Ибо цель книги — не подвести окончательный итог детальному изучению французского рыцарского романа, а такое изучение начать.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Исторические условия развития.

Истоки.

Первые памятники.

Немало споров и неясностей связано с вопросом о возникновении рыцарского романа. Одно несомненно: в сознании уже первых создателей романов, по крайней мере Кретьена де Труа и его современников, со словом «роман» прочно связывалось представление об определенном литературном жанре, и именно эта оппозиция (роман — не-роман) доминировала над лингвистической, очень рано утратившей свой изначальный смысл. В этом отношении заключительные строки «Романа о Бруте» Васа, употребившего слово «роман», как принято считать, в качестве указания на новый «романский» (т. е. не латинский) язык, могут быть истолкованы и иначе. Вот этот финал книги Васа:

Ci falt la geste des Bretuns

E la lignee des baruns

Ki del lignage Bruti vindrent,

Ki Engleterre lunges tindrent.

Puis que Deus incarnatiun

Prist pur nostre redemptiun

Mil e cent cinquante e cinc anz,

Fist mestre Wace cest romanz.

(v. 14859—14866)

Как видим, Вас употребил здесь на расстоянии восьми строк два разных жанровых обозначения — «жеста» и «роман». Думается, в его сознании эти два понятия еще не находились в оппозиции, но и не исключали друг друга. Для Васа (к книге которого мы вернемся) созданное им произведение было «жестой о бретонцах», но не было просто «жестой», т. е. памятником народно-героического эпоса. Вас превосходно знал эти «песни о деяниях», по крайней мере трудно предположить, что он мог их не знать. И ему надо было от них как бы отмежеваться. Он употребил слово «роман», которое оказалось очень удобным: оно указывало на жанр (не жеста) и на язык. Жесты тоже, конечно, писались не на латыни, но Вас перекладывал французскими восьмисложниками латинскую прозу Гальфреда Монмутского, и указание на язык для него было также существенным. Таким образом, утверждение романа как жанра началось с отделения его от другого жанра, имевшего уже развитую литературную традицию.