Французский сезон Катеньки Арсаньевой

Афанасий, так звали моего казачка, словно ждал этого дня всю жизнь. После того, как я приказала его отмыть, постричь и приодела на городской манер, он совершенно преобразился. Уже через несколько дней он начал поправляться, моментально освоился с городской жизнью, и — вопреки моим ожиданиям — оказался шустрым сообразительным парнишкой. Уже совершенно не напоминал сироту, более того — очень скоро заслужил расположение всей женской прислуги и скоро ходил по дому с видом молодого задорного петушка. Даже Степан, мой кучер, который поначалу встретил его неприветливо, неделю спустя уже допустил его на конюшню.

Афоня ходил с Аленой на базар, колол дрова и все это в охотку, куда только подевалась его былая лень? А в последнее время — проявил просто-таки талант скорохода, и я не могла на него нарадоваться. Меня он считал не просто благодетельницей, а кем-то наподобие феи, которая в один день переменила его жизнь удивительным, почти волшебным образом, и смотрел на меня преданными глазами.

Его то я и послала с письмом к Петру Анатольевичу, который не заставил себя долго ждать. Уже через полчаса я услышала стук копыт под своим окном. И увидела ловко соскочившего с облучка Афанасия, гордого тем, с какой стремительностью он выполнил поручение барыни.

— Так и знал, Екатерина Алексеевна, что это дело вас заинтересует, — едва войдя в гостиную, произнес Петр Анатольевич.

— Что вы имеете в виду?

— Попробуйте уверить меня, что послали за мной своего сокола, чтобы просто полюбоваться на мои действительно красивые глаза, а не затем, чтобы вытащить из меня всю подноготную о смерти Кости Лобанова.

— Ваша проницательность начинает меня пугать, — улыбнулась я. — А вам действительно есть что рассказать мне об этой странной смерти?

— О смерти всегда есть что рассказать, особенно о смерти молодого, совершенно здорового человека, который на днях должен был пойти под венец с одной из самых завидных невест нашего отмеченного Божьей благодатью городишки.

— Разве он собирался жениться? — не смогла я скрыть удивления, поскольку ничего подобного до той минуты не слышала. Хотя подобные события не проходят в городе незамеченными.

— Да-с, сударыня, — довольный произведенным эффектом, осклабился Петр. — Не желаете ли знать, кто была сия несчастная избранница?

— Будьте так любезны…

— Между прочим, если я не ошибаюсь, она приходится вам родней…

— Я вас умоляю, Петр Анатольевич, не испытывайте моего терпения, тем более, что я сегодня не склонна веселиться.

Моментально убрав с лица улыбку, Петр произнес уже совершенно другим, серьезным тоном:

— Мне и самому не по себе, Катенька. И то, что я ерничаю, так это скорее по привычке. Или, как это говорят, — смеюсь, чтобы не заплакать. Потому что с моим неотразимо мужественным лицом сие было бы не слишком уместно.

— Петр, вы неисправимы…

— Я серьезно. Мне нравился этот молодой человек. Хотя мы и не были с ним дружны.

— Так на ком же он собирался жениться? — начинала я терять терпение.

— Это довольно загадочная история. Константин жил довольно замкнуто, но даже для него подобная конспирация, я бы сказал, необычна. Другой бы в колокола звонил, ведь его невестой, если я не ошибаюсь…

— Вы не уверены?

— Почти… — с досадой произнес Петр. — Почти уверен, хотя полной уверенности у меня и нет.

— Итак…

— Судя по всему, он должен был пойти под венец с Вербицкой…

— С Ириной?

— Ну, не с Машей же, та еще в куклы играет.

— Но Ирине, насколько мне известно, тоже… едва ли не пятнадцать?

— Семнадцатый, — поправил меня Петр Анатольевич. Но такие невесты у нас не залеживаются.

Ирочка Вербицкая была действительно почти ребенком, очаровательным и шаловливым, я встречала ее на утренниках у знакомых и всегда любовалась ее точеной фигуркой и правильными чертами еще совершенно детского личика. Но я не видела ее года два, за это время она наверняка повзрослела. Ее семья считалась одной из самых состоятельных в Саратове, кроме того — у ее отца были потрясающие связи в Петербурге, а по слухам — он даже пользовался милостью императора. Впрочем последняя информация была не слишком достоверна.

— Как время-то бежит… — вздохнула я. — Стало быть, Ирочка повзрослела…

— И не просто повзрослела, а превратилась в настоящего лебедя, — с видом знатока закатил глаза Петр, — впрочем, гадким утенком, насколько я понимаю в домашней птице, она никогда и не была. А как она танцует! Если бы вы, Катенька не избегали светских развлечений, то вам бы не пришлось прибегать к моим услугам. Именно на балу я и узнал о готовящейся помолвке.

— Насколько я поняла, официально о ней объявлено не было?

— Да. Но у дряхлеющих светских львиц обостряется нюх на подобные вещи.

— Константин никогда не производил на меня впечатление скрытного человека, — размышляла я вслух. — Во всяком случае — в юности.

— Я же говорю, что тут какая-то загадка…

— И мнится мне, — закинула я удочку наудачу, — вам удалось ее разгадать?

— Увы, не удалось. Хотя честно признаюсь, что пытался кое-что пронюхать по этому поводу.

— И у вас нет никаких предположений?

— На сегодняшний день — ни одной.