Французский Трофей

– Это с непривычки, – просипел он, погладив Женю по руке. – Не переживайте. Можно мне попить?

Женя взяла кружку кваса, который оставил им Василий, и дала ему напиться.

– Сядьте. Голова кружится? – спросила она. – Сейчас полегчает.

– Все хорошо, – заверил ее Этьен, садясь на полке.

Голова не совсем кружилась, скорее, в ней ощущалась некая легкость.

– Сейчас передохну и тоже вас попарю, – пообещал он.

– Не стоит, я справлюсь сам. Или могу попросить Василия, – покачала головой Женя, ища повод для отказа. – Еще кваску?

– Нет, я сам! – мотнул головой Этьен, и в его голосе даже нотки ревности послышались. – Попозже, от него потеешь сильнее, – отказался он.

Через пару минут француз окончательно пришел в себя и взял в руки новый веник. Женя сопела, ее план провалился.

– Рассказывайте, что и как я должен делать.

– Все то же самое, что я делал с вами. Только отвернитесь, пожалуйста, – не выдержав, попросила она, прежде чем лечь на полок. – Стегайте меня веником.

Этьен, к ее радости и удивлению, покорно отвернулся. Сглотнув вязкую слюну, Женя выпуталась из грязной рубахи, которая во влажном жаре стала пахнуть еще хуже, и отшвырнула ее в угол. Сгорая от стыда, она улеглась на живот, благо так можно было и не беспокоиться, что Этьен что-то увидит. В конце концов, он вообще предпочитал мужчин.

«Маменька, узнав, выдрала бы меня на конюшне, как дворовую девку», – подумалось ей, пока она дожидалась, когда Этьен повернется. – «Похоже, совсем у меня разум, да приличия на войне отбило. Это не с братьями в детстве голышом в пруду купаться».

Этьен повернулся и замер, глядя на длинное, стройное тело, вытянувшееся на полке перед ним. Чтобы собраться с мыслями и силами ему понадобилось несколько минут, и все же он решил начать с ног, полагая, что там будет не так больно, если он будет делать что-то не так.

– Сильнее, Этьен. Я не растаю, – засмеялась Женя чуть нервно, привыкшая к самой жесткой банной порке. Веник отвлекал и расслаблял, но этих легких похлопываний было мало.

– Хорошо, – Этьен стал прикладывать больше силы и, убедившись, что Женю все устраивает, скоро хорошенько стегал ее веником.

И хотя веник гулял от плеч до пяток – только травмированную руку француз обходил – сам он, почти не осознавая этого, смотрел только на ягодицы Жени. Под ударами веника они мерно розовели, словно яблоки под летним солнцем.

– Боже как хорошо… – простонала довольно Женя, подставляя под веник спину, уже забыв обо всех своих страхах и тревогах.

Голос Жени действовал на француза магически, Этьен ловил себя на том, что буквально пожирает взглядом обнаженное тело, и, стыдя себя за порочные мысли, снова старался сосредоточиться на процессе.

Лежа с закрытыми глазами, Женя ощущала, что из нее с каждой каплей пота выходит болезнь и дурнота, а сама она наполняется силой и здоровьем. Разомлев, она подложила руки под голову, повернув лицо к Этьену, и блаженствовала.

– Костя, как вы? – пришло время Этьена беспокоиться, когда та затихла, и даже перестала вскрикивать от ударов веника. Он навис над ней и коснулся пальцами ее щеки, ловя себя на желании коснуться ее влажных и порозовевших губ.

– Просто замечательно, Этьен, не останавливайтесь, прошу вас, – простонала ему хрипло Женя, совсем расслабившись и не открывая глаз.

По-своему поняв это предложение, Этьен коснулся ее губ легким поцелуем, но потом резко отпрянул и принялся стегать Женю, словно ничего и не было.

Женевьева открыла глаза, сразу покраснев щеками и сбившись с дыхания от волнения. Но заметно это не было – она и так от жара была красной, как свекла. Это уже второй раз, когда Этьен так себя ведет, и Женя не знала, как ей реагировать.

В глаза девушке Этьен не смотрел. Он работал веником, а когда немного утомился, сел на полок и уставился на пышущие жаром камни. Его собственные уши тоже пылали, а мужское естество начало заявлять о себе.

– Я пойду, обольюсь, – предупредил он, бочком выходя из парилки.

Женя не могла не заметить, что между ног у Этьена все было более чем хорошо. Этот вопрос она изучала уже и с анатомической точки зрения, по учебникам, и шутки в мужских компаниях часто были непристойными и часто вертелись вокруг предмета их гордости или кое у кого – разочарования. И тот факт, что его, Этьена, мужское достоинство…кхм, реагировало, видимо на нее, на Женю, заставлял ее смущаться сильнее, чем когда-либо в жизни. Княжна была в полнейшей растерянности. Она кивнула французу и, пользуясь тем, что он вышел, сама облилась водой, и принялась торопливо намываться жесткой мочалкой.

От обливания ледяной водой Этьену стало значительно лучше – его мужская природа поутихла, зато тело было полно сил и бодрости – баня и правда обладала чудодейственным эффектом. Он хотел было вернуться, но на пороге замер, искоса наблюдая, как мыльная пена скользит по коже девушки. Теперь он больше не видел в ней военно-полевого хирурга, теперь перед ним была бесспорно Афродита, рожденная из морской пены. Этьен понял, что пропал. Он влюбился по уши, окончательно и бесповоротно. И теперь не знал, что ему делать.