Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин

– Зачем? Что за манера – прикрываться! Наверное, только у русских красивые девушки стесняются своего тела! А потом… может, мне приятно на тебя смотреть…

Несмотря на эти слова, он отвернулся, встал спиной ко мне у окон, наглухо задрапированных шторами. – Пожалуйста. По порядку.

– Я спустилась. Внизу была Марианна Николаевна. Она спросила: не хочу ли я еще чай с лимоном. Я сказала – нет.

Он хрустнул пальцами и повернулся ко мне.

– Дальше…

– Дальше… Я хотела пройти в столовую.

– Зачем?

– Я собиралась найти Баранова; я видела, как он резко куда-то свернул, и подумала, что он опять вошел в дом и направился в столовую.

– Но его в доме не было?

– Не было, – согласилась я. – Но я не дошла до столовой, я перепутала направление и шагнула в какой-то боковой коридор. И там встретила Пермяка. Он куда-то шел с мрачным видом; я буркнула ему «Добрый вечер». Но, по-моему, он хотел сделать вид, что меня в коридоре нет, – как-то страшно удивился, увидев меня там. Я спросила, где столовая, и он махнул рукой. Это важно?

– Наверное. Сейчас все важно.

Я наморщила лоб, вспоминая подробности:

– Потом я все-таки вырулила в нужном направлении. В столовую. Баранова там не было, на диване сидел Грушев и, кажется, дремал.

– С чего ты взяла?

– Он сидел, прикрыв глаза. Я спросила, не видел ли он Баранова, а он ответил, что ни за кем не шпионит. Потом, уже выходя из столовой, я столкнулась с Элей. Она неслась куда-то сломя голову и чуть не сбила меня с ног. Я потопталась минут пять в холле и пошла к себе, наверх. Кажется, это все, – неуверенно сказала я. – Оставалась еще Алена Сивашова – в том смысле, что я ее не видела. Но она с утра куда-то уехала по своим делам. Материал о новых русских готовить. Свеженький, для своего поста.

– Ясно.

Он по-прежнему стоял ко мне спиной, и я поежилась. Может быть, я опять сказала что-то не то?

– Это все?

– Все! Больше я вряд ли что-нибудь вспомню. Даже если очень постараюсь.

– Главное ты уже сказала.

– Главное? – осторожно переспросила я. – И тебе… ясно, кто убил Баранова?

– Почти.

– И кто?

Он отвернулся от окна, подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал в щеку:

– Узнаешь уже скоро. Я хочу есть и спать.

– Слушай! – я задержала дыхание. – А… зачем ты украл коллекцию Колпачевского?

Он серьезно посмотрел на меня:

– Все не так, как ты думаешь. Но сейчас я тебе объяснить ничего не могу. Эта информация принадлежит не мне. Когда все закончится, я тебе расскажу.

Повисло молчание.

– А мясо еще осталось? – с надеждой спросила я. – Не то, что на полу валяется…

– Я снова приготовлю. По собственному рецепту. Если у тебя есть терпение и ты немного подождешь. Или обойдемся бутербродами?

– Нет. Я хочу мясо, которое приготовишь ты.

И была еще одна ночь, из которой мы неохотно выныривали и вновь погружались в горяче-сладкую, как растопленный шоколад, темноту.

– Слушай! – Я рассеянно водила пальчиком по его груди. – А почему ты так относился ко мне? С самого начала?

– Как – «так»?

– Подкалывал меня, ерничал. Я себя чувствовала просто ужасно. – Я подавила вздох и потянула одеяло на себя.

– Не знаю… – Он пожал плечами. – Наверное, я испугался.

Я рассмеялась:

– Кого? Меня?

– Ты была такой строгой, нахохлившейся, – он повернулся на бок и запустил руку в мои волосы. – Смешной и одновременно трогательной. И еще эти волосы. Белокурые…

«Мышь белая», вспомнила я, как дразнили меня в школе…

– У тебя было много женщин?

Света Чиж сказала бы – «классический вопрос классической идиотки». В голове моей что-то стрельнуло при мысли о Свете Чиж – и пропало. Он ухмыльнулся:

– Допрос с пристрастием?

– Просто… интересно.

Он шутливо нажал пальцем на кончик моего носа.

– Меньше знаешь – лучше спишь. Так, кажется, говорят в России?

Уснули мы уже под утро…

Хрустящие тосты на завтрак и чашка свежесваренного кофе. Давно у меня не было такого аппетита… Я пила кофе небольшими глотками и слушала музыку, которую передавали по радио.

Света Чиж тоже любила включать радио, особенно когда в офисе не было Паши. Под бодренько-энергичную музыку и начиналась наша работа. И еще утро в конторе начиналось с кофе, которое Чиж заваривала в огромной чашке с нарисованной на ней Эйфелевой башней и с надписью: «Красиво жить не запретишь». Эта башня на чашке напоминала угрожающе наклонившуюся водонапорную башню, воздвигнутую где-то на заброшенном колхозном поле на необъятных просторах нашей родины. Наверное, художник был большим оригиналом или авангардистом и поэтому изобразил свою собственную картинку.

Света Чиж в последнее время развела какие-то тайны и сидела сиднем за компом, что-то выискивая в инете или с ожесточением стуча по клавишам. У Светы была тяжелая рука, и клавиши звучно поцокивали от ее напора. Несколько раз я подходила к ней внезапно, и она сразу переключалась на другие файлы. Неужели она смотрела в рабочее время порнушку? Я фыркнула. Света Чиж с ее «Подайте мне Баранова!» и «Неужели тебе не нра-а-а-вится такой мужчина?». Света Чиж!!!

Перед моими глазами бешено запрыгали черные точки, и я резким движением поставила чашку на стол, расплескав кофе.