Французское наследство

— И что ты имеешь в виду? — Лёлька засверкала глазами и встрепенулась. — По возрасту у нас из действующих лиц вообще никто на архаизм не тянет. Разве что старая тетушка Акакия, но она бы точно не стала гоняться в маске за Юлей и потом сигать в кухонное окно.

Бигфут почесал горбатый нос и заявил:

— Я, кажется, понимаю, что Олег имеет в виду. Этот наш убивец — оригинал, который либо не хочет, либо просто не может стрелять. Чего уж проще — пальнуть в Вотю, в Валентину на кладбище, или в Юлю — вместо того, чтобы носиться за ней по квартире, как идиот. А он — то нож стырит, то задушит наспех, то в яму спихнет. Или он наивный, но везучий дилетант, или расчетливый очень.

— Или полный псих… — задумчиво протянула Маргарита. — Маньяк.

— Нет, стопроцентно, не маньяк. Маньяк обычно действует одинаковыми методами и жертвы у них примерно одного типа. А тут… — Лёлька вздохнула так тяжко, словно сожалела, что они имеют дело не с маньяком.

— Но все-таки, даже у психа должны быть какие-то мотивы. И мне кажется, что они всплывут, как только мы узнаем, кто таков этот Вермишель, и для чего он проверял свое родство с Сергеем Соболем…

Лёльку прервал телефонный звонок. На часах почти десять часов вечера — скорее всего это опять папуля, оказавшийся в беспомощной ситуации наедине с пылесосом или кофемолкой.

Ало! — в трубке сквозь ужасный треск и шуршание едва пробивается мужской голос. Словно с другой планеты звонит.

— Ало, ало! — что есть сил заорала Лёлька, узнав Глеба.

— Извините, что беспокою так поздно…

— Говорите громче! Глеб, это вы? Вы где?!

— Я тут, на вокзале. Лёля, вы не знаете, где Агния? — последние слова были заглушены каким-то странным воплем.

— Господи, что там у вас происходит?

— Да ничего страшного, просто тут вытаскивают пьяного из-под скамейки… — вопль повторился, послышалось утробное рычание и скрежет.

— Глеб, вы уезжаете?

Я хотел уехать, но неудобно — с Агнией не попрощался… Звоню ей, а мне говорят, её нет. С трудом добился от них, чтобы дали ваш телефон.

— Агния в милиции, — печально завопила Лёлька. — Когда ваш поезд?

— В шесть часов утра, на вечерний я опоздал. Не волнуйтесь, переночую тут, мне не впервой. Сейчас-сейчас, я уже заканчиваю. Простите, это я не вам, тут очередь к автомату. Как — в милиции?! — дошли, наконец, до него Лёлькины слова.

— Глеб, ждите меня у справочного бюро, я сейчас приеду, через пятнадцать минут! — из последних сил рявкнула в трубку Лёлька, и едва уловила потонувшее в шорохе:

— Хорошо, жду…

Маргарита и Гарик попытались сопровождать Лёльку, но она категорически воспротивилась. Во-первых, смысла в эскорте она не видела, во-вторых, ей хотелось спокойно поговорить с Вотиным братом.

Вокзал встретил её гулом и духотой. В зал ожидания пускали только с билетами, и в кассовом зале творилось невообразимая сутолока — провожающие, встречающие, сидящие на чемоданах, стоящие в очередях за билетами. Лёльку в который раз возмутила безропотность людей, которых вынуждали находиться в нечеловеческих условиях, а они воспринимали это как должное. Но рассуждать было некогда, она пробилась к справочному бюро и обнаружила Глеба, задумчиво изучающего расписание поездов.

— Едем к нам, переночуете и спокойно уедете завтра, — предложила она.

— Да зачем мне вас беспокоить? Лучше расскажите, почему Агния в милиции? Когда её отпустят?

Никакого беспокойства нет, вот увидите, — улыбнулась Лёлька, которой и впрямь было уже все равно — одним постояльцем больше, одним меньше. — А насчет Агнии я и сама хотела бы знать. Мы сегодня пытались устроить мозговой штурм, чтобы понять, кто всё это устраивает.

— Кто это мы?

— А вот, приедем, и увидите.

С этими словами Лёлька потащила Глеба к машине, к которой уже целенаправленно двигался хмурый гаишник, потому что лимузин был припаркован там, где была разрешена только высадка пассажиров. Но они успели раньше, и водитель, облегченно вздохнув, увез их из-под носа разочарованного блюстителя порядка.

Пока они ехали, Лёлька успела вкратце сообщить Глебу о том, что в последнем убийстве подозревают опять Агнию, потом повздыхала и выложила свои мрачные умозаключения о том, что и он как родственник Виталия теперь подвергается смертельной опасности. Глеб присвистнул и задумался. В полумраке салона Лёльке не разглядела на его лице никакого страха, только легкую озабоченность и сомнение. А потом они подъехали к дому и направились к подъезду.