Французы на Северном полюсе

Скованная льдами и припорошенная снегом «Галлия» казалась изваянной из камня со своими мачтами, реями, такелажем, бортовыми сетками. Длинные сосульки с тихим звоном покачивались на ветру. Даже шлюпок, прикрепленных к палубе килем вверх, не было видно из-под толстого слоя снега. Под снегом лежали на палубе в упаковке и снятые со своих мест корабельный винт и руль, а сама палуба напоминала торос.

Если бы не дым, валивший из трубы, «Галлию» можно было бы принять за призрак давно погибшего судна.

Из-за тумана на расстоянии ста метров ничего нельзя было разглядеть, даже «Германию», стоявшую в двух кабельтовых от своей соперницы.

С наступлением ранней зимы оба судна оказались в одинаковом положении. Не было ни победителя, ни побежденного, если только Прегель не прошел по земле далеко на север. Матросы «Галлии» видели, как он со своими людьми подъехал на санях к кораблю. Сани были почти пусты, а люди и собаки выглядели изнуренными.

С тех пор он больше не подавал признаков жизни, что не могло не радовать д’Амбрие, не терпевшего принудительного общения.

Исчезла и шлюпка Прегеля по другую сторону ледового барьера. То ли он ее спрятал где-нибудь в укромном месте до лучшей погоды, чтобы перевезти на корабль, то ли потерял. Впрочем, на «Галлии» это никого не интересовало.

С самого утра работа на «Галлии» шла полным ходом. Судно готовили к зимовке. С северной стороны из ледяных блоков строили стену для защиты от ветра и снежных буранов. Блоки скрепляли смесью воды со снегом.

В гренландских непромокаемых сапогах и легких меховых куртках моряки после сытного завтрака с удовольствием трудились на воздухе.

Весело перекликаясь, они отпиливали огромные кубы льда, на вагах подтаскивали куда следовало, поливали водой со снегом и укладывали.

— Клади плотнее, ребята! И побыстрее, а то вода замерзает.

Несмотря на теплые рукавицы, руки все-таки стыли.

— Разминка! — командовал капитан, и матросы, как школьники на перемене, делились на группы, и начиналась игра в сражение.

Снарядами были снежки.

— Огонь! — кричал капитан, и начинался бой.

Снежки летели со всех сторон.

— Прямехонько в тебя, Наковальня!

— В глаз угодил, старина Землеход!

— Береги нос, Гиньяр!

— В меня!.. Я ранен!

— Чур, не обижаться!

— На вот тебе!

За каких-нибудь десять минут моряки успевали согреться.

— Прекратить огонь! — командовал д’Амбрие. — За работу, друзья!

Все хватались за топоры, пилы, ломы. Стена росла на глазах и за два дня достигла семи метров высоты. Этого было больше чем достаточно!

Закончив постройку, занялись судном.

Палубу очистили от снега, покрыли брезентом, пропитанным гудроном[79], сверху насыпали ровный слой снега, утоптали, полили водой и присыпали угольной пылью из топок, чтобы не было скользко. Такой настил надежно защищал внутренние помещения от проникновения воды сверху и сохранял тепло, а в очень холодные дни служил местом для прогулок. С него легко было убирать снег.

После палубы стали обустраивать внутренние помещения. Капитан распорядился снять перегородку между каютами матросов и командования. Весь экипаж теперь находился в одинаковых условиях: общая спальня, общий стол, общее отопление.

Просторное помещение хорошо освещалось электричеством.

Как известно, резкая смена температуры опасна для здоровья, отражается на кровяном давлении и может даже вызвать мгновенную смерть. Поскольку внутри поддерживалась постоянная температура, плюс двенадцать градусов, а снаружи бывало сорок — сорок два градуса ниже нуля, при входе устроили что-то вроде тамбура, где полагалось пробыть минут пять, прежде чем войти или выйти. Летящее Перо прозвал его «шлюзом».

Однако важно было защититься не только от холода, но и от сырости. Для этого установили вытяжной вентилятор, а по углам разместили баночки с каустической известью[80] и поташем[81], поглощавшими влагу и углекислый газ.

Каждый день, если позволяла погода, помещение проветривали, а тюфяки выносили сушить на мороз.

Собак перевели в специально устроенное для них закрытое деревянное помещение у ледяной стены. Дверь в него запирали, на случай если бы появился медведь.

Теперь оставалось установить распорядок дня, режим питания и мероприятия по физической гигиене.

Для зимовщиков это очень важно, если учесть специфические болезни Севера, особенно цингу.

Существовала еще одна опасность — депрессия[82], как следствие постоянного холода. Только человек с сильным характером, волевой мог с ней бороться.

Часы отдыха должны быть строго регламентированы. Гамак — враг зимовщика. По совету доктора капитан ограничил продолжительность сна восемью часами, исключая, разумеется, больных и тех, у кого была большая физическая нагрузка. Отбой в десять часов, подъем — в шесть, гамаки на весь день свертываются и время от времени проветриваются на морозе.