«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Исходя из того, что Франция до сего дня была неугасающим очагом революционных потрясений, а следовательно, препятствием для всеобщего мира в Европе; что различные политические группы, а равно и претенденты на престол, принадлежащие к свергнутым династиям, то возносясь вверх, то подвергаясь унижениям, но никогда не уходя со сцены окончательно, постоянно раздирают эту нацию на части; что правительство ее предоставляет приют и покровительство мятежникам и бунтовщикам всех стран, а следовательно, служит источником для всех заговоров, грозящих спокойствию прочих держав; ‹…› а также ввиду того, что нации благоденствуют лишь в больших сплоченных государствах, где сходные элементы покоряются воле Государя, либо в малых государствах, сообразных духу народов;

Впрочем, оставаясь верны призванию нашему и священной миссии, к каковой призвало нас неисповедимое Провидение, дабы насаждать святую веру в него, сеять культуру и добронравие и печься о счастье рода человеческого, – серьезно размыслив о планах славнейших и деятельнейших французских патриотов, а равно и о чаяниях всей французской нации, ради которых пролила она тщетно столько крови в течение нескольких столетий,

Мы, Император Всероссийский, Император Австрийский и Король Прусский, провозглашаем перед лицом всего мира образование Галльской конфедерации.

Мы справились с историей Франции и с наилучшими французскими философами, как древними, так и новыми, и пришли к выводу, что это единственный способ спасти великую нацию и примирить ее со всей Европой.

Далее в брошюре следует пространный историософский очерк, который «Коммерция» публиковать не стала. Между прочим, сама идея этого очерка чрезвычайно любопытна своим совпадением с вполне современными взглядами на историю и национальный дух Франции. Руководствуясь идеями Монтескье о том, что каждой стране необходимо государственное устройство, соответствующее ее традициям, климату и проч., автор брошюры утверждает, что Франция не создана для того, чтобы быть единым государством; два элемента, из которых возникла французская нация, – галлы и германцы – с самого начала ненавидели друг друга; нацию все время раздирали противоречия, доказательством чего служат, например, Варфоломеевская ночь или аристократическая Фронда; эти центробежные тенденции якобы неустранимы, а значит, служат мотивировкой и оправданием для предлагаемого раздела Франции на отдельные государства по интересам и желаниям каждой партии. Конечно, мотивировка эта, несмотря на всю свою наукообразность, носит откровенно сатирический и памфлетный характер, однако она в определенной мере отражает тот политический расклад, который существовал во Франции в 1830-е годы, после Июльской революции: общество там в самом деле было расколото на несколько лагерей, легитимисты бойкотировали действующую власть и мечтали о возведении на престол Генриха V (внука изгнанного в 1830 году короля Карла Х), бонапартисты чтили память Наполеона и делали ставку на его племянника Луи-Наполеона Бонапарта, республиканцы критиковали правительство Луи-Филиппа за пренебрежение интересами народа.

Любопытно и другое: примерно о том же постоянно длящемся расколе совершенно всерьез писали во второй половине ХХ века выдающиеся французские историки. Вот, например, мнение Фернана Броделя, высказанное в книге «Что такое Франция?»: