«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Казалось бы, для приезжих французов посещение собственного посольства не должно было составить большой проблемы; однако простой эта процедура оказывалась далеко не для всех. Дело в том, что на пятом году николаевского царствования во Франции сменился политический режим: когда Николай взошел на престол, во Франции правил король из старшей, «легитимной» ветви Бурбонов, Карл Х. Однако в июле 1830 года во Франции произошла революция, Карла Х свергли, и королем (причем не королем Франции, а «королем французов», призванным на престол палатой депутатов) стал его кузен Луи-Филипп, герцог Орлеанский, представитель младшей ветви Бурбонов. Между тем у свергнутого Карла Х имелись наследники: сын и внук. Сын, герцог Ангулемский, пробыв королем Людовиком XIX меньше часа, от престола отрекся, однако законным претендентом на престол оставался десятилетний внук короля, герцог Бордоский, и сторонники старшей ветви упрекали Луи-Филиппа в похищении короны у этого законного наследника. Карл Х с семейством удалился в эмиграцию, но во Франции у него остались приверженцы, называвшиеся легитимистами. Они считали легитимным, законным правителем Генриха V (юного герцога Бордоского), а Луи-Филиппа – узурпатором, правителем нелегитимным. Легитимисты жили во Франции, но пребывали там во «внутренней эмиграции» (термин, изобретенный в 1838 году писательницей и журналисткой Дельфиной де Жирарден) и старались не служить новому правительству, а потому много путешествовали. Однако, приехав в Россию, они сталкивались с необходимостью посетить посла, назначенного тем самым королем, которого они считали незаконным. Такое посещение противоречило их принципам, и они старались по возможности его избежать. Между прочим, сходные проблемы возникали у легитимистов и на родине. Орас де Вьель-Кастель, автор очерка «Женщины-политики», вошедшего в первый том сборника «Французы, нарисованные ими самими» (1840), описывает маркизу-легитимистку, которая «из Парижа в свое имение и из имения в Париж ездит без паспорта, чтобы ни в коем случае не путешествовать под покровительством короля Луи-Филиппа». Но за границей вопрос вставал особенно остро.

Например, 2 сентября 1834 года чиновник Иностранного отделения канцелярии санкт-петербургского военного генерал-губернатора извещал III Отделение, что «французские подданные граф Жобер и виконт де Жюльвекур, явясь сего числа в Иностранное отделение для получения установленных на отъезд в Москву видов, объявили, что к французскому посольству они являться не желают и потому свидетельства от оного по заведенному порядку представить не могут», и просил сообщить, «не имеется ли о иностранцах сих какого-либо особого разрешения, освобождающего их от явки к пребывающему здесь французскому посольству». В результате двум иностранцам, «с весьма хорошей стороны известным российскому посольству в Париже», такое разрешение было дано самим императором.

Король Луи-Филипп отвечал легитимистам взаимностью: он не одобрял общения своих послов с людьми, не признающими его власти, и когда выяснилось, что летом 1839 года посол Проспер де Барант представил к русскому двору легитимиста маркиза де Кюстина, король французов выразил неудовольствие тем обстоятельством, что его посол представляет к русскому двору таких французов, которые не только не были представлены ко двору Луи-Филиппа, но, напротив, заявляют во всеуслышание, что они такого представления не хотят.

III Отделение занималось не только контролем за приезжими иностранцами, но и сбором статистических данных на этот счет. Ежегодно в III Отделении составлялся «всеподданнейший отчет» о деятельности самого этого ведомства и Корпуса жандармов; в него входили «Обозрения происшествий и общественного мнения» (с 1839 года называвшиеся «Нравственно-политическими отчетами»[2]), а также различные статистические сведения, в том числе касающиеся иностранцев (въехавших в Россию, выехавших и высланных из нее, принятых в подданство). Общие ведомости об иностранцах за год и сравнительные ведомости за несколько лет позволяли судить о числе иностранцев, прибывших в такую-то губернию и выбывших из нее, о национальном составе прибывших и их профессиональной принадлежности. Отдельно составлялись общие годовые «алфавиты» об иностранцах, въехавших в Санкт-Петербург.