«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Приметы Луи Париса были обозначены в билете на проезд в Москву, выданном ему в Кронштадте (он процитирован в нашей первой главе, с. 53). Однофамилец его был с ним отчасти схож, но имелись у двух Парисов и различия: у одного лицо белое, а у другого – смугловатое, одному 40 лет, а другому, «Антону Луи», – всего 26. Но все это не имело решительно никакого значения, ибо в III Отделении прекрасно знали, какого Париса и за что именно следует выслать. Поэтому в тот день, когда в Петербурге было получено послание Д. В. Голицына, 15 августа 1829 года, Бенкендорф «спешил ответствовать» вице-канцлеру Нессельроде (для передачи послу Мортемару), что «французский подданный Антон Людвиг Парис ‹…› есть тот самый, который по Высочайшему повелению должен быть выслан из Москвы за границу» и что «причины, побудившие правительство наше к сей мере, сколько мне известно, заключаются в верных, не подлежащих сомнению сведениях насчет неблагонадежного образа мыслей и неосторожных выражений сего иностранца». Четырьмя днями позже Бенкендорф подтвердил и Голицыну, что из проживающих в Москве двух французских подданных речь идет об «Антоне Парисе» и что именно его надо выслать за границу и принять надлежащие меры к воспрещению ему обратного въезда в Россию. О таком же воспрепятствовании Бенкендорф «покорнейше просит» вице-канцлера Нессельроде и временно исполняющего обязанности министра внутренних дел Ф. И. Энгеля, который 28 августа 1829 года докладывает Бенкендорфу, что «довел о сем до сведения Его Императорского Высочества, Государя Цесаревича, Великого князя Константина Павловича и сообщил начальникам пограничных губерний» (обычная процедура в подобных случаях).

Надеяться Парису было больше не на что. Князь Д. В. Голицын сообщил ему высочайшую волю, на что, согласно рапорту московского генерал-губернатора на имя императора от 6 сентября 1829 года,

Парис сей объявил, что он по недостаточному своему состоянию, дабы сколько можно уменьшить путевые издержки, желает отправиться за границу морем, для чего и просил позволить следовать ему в С [анкт] – Петербург.

Вняв просьбе француза, Голицын «отправил его при нарочном унтер-офицере штата московской полиции к санкт-петербургскому военному генерал-губернатору для зависящих с его стороны распоряжений к дальнейшей высылке его за границу». 17 сентября 1829 года петербургский военный генерал-губернатор П. В. Голенищев-Кутузов докладывает Бенкендорфу, что Парис «прислан к нему из Москвы с нарочным», и он «сделал распоряжение об отправлении Париса чрез Кронштадт морем на корабле, идущем к берегам Франции».

Сам Парис, уже выбравшись из России, так описал этот процесс отправки из Москвы в Петербург, а затем из Петербурга в Кронштадт:

За мной являются и под надзором отвозят в Петербург. Я пишу прошение на имя Императора, но оно растворяется в архивах полиции, которая неведомо как сумела им завладеть. Я надеялся быть представленным в Петербурге генерал-губернатору, нашему послу, который самым решительным образом требовал, чтобы меня к нему доставили, а возможно, и самому Императору… Однако приставленный ко мне офицер полиции держал меня под замком в какой-то каморке и грозил, что любая моя попытка выбраться оттуда будет стоить ему палочных ударов. Разумеется, остановило меня не это соображение… Просто-напросто я все еще надеялся, что кто-то соблаговолит меня выслушать.

Однако вместо этого, пишет Парис, к нему явился человек, «на чьей подлой физиономии было написано: я жандарм и шпион», погрузил его с вещами в наемный экипаж, отвез в порт, посадил на судно, плывущее в Кронштадт, а по прибытии сдал на руки представителям тамошней полиции, под охраной которых Парис провел еще неделю взаперти вместе с каторжниками, ожидающими отправки в Сибирь…

30 сентября 1829 года кронштадтский военный губернатор вице-адмирал П. М. Рожнов рапортовал императору о том, что французский подданный учитель Антон Парис «выпровожден» из России на отошедшем 25 сентября в море французском судне «Лемабль Виктуар» (то есть «Любезная победа»).