Фраппе с мятой (СИ)

«Дура. Дура. Дура.» — читала она себе, как мантру.

Что ей делать? Как ей быть? Немного успокоившись, она вспоминает, что все телефонные разговоры были лишь фарсом, который Малфой так отлично выстроил и ее опять накрывает тяжелое отчаяние. Слез нет. Сухие глаза болят от света лампы в ее маленькой гостиной. Она направляет палочку и гасит свет, помещая комнату в полумрак. Цветы источают аромат на весь дом, напоминая о нем вновь и вновь. Даже диван ей противен. Вся квартира заочно облапанна им, он был везде и нигде. Этот старый диван уже не мил, она сейчас будто увидела его под микроскопом: кожа потрескалась, подлокотники стерлись, и левая часть дивана сильно прогнулась, оповещая всех, где находится любимое место хозяйки этой квартиры.

Гермиона ходила из комнаты в комнату в потемках. Рыжий кот наблюдал за ней со стороны, он чувствовал боль хозяйки, но помочь ей не мог. Она отталкивала его, когда тот терся о ноги.

Что ей нужно было знать на данный момент?

Малфой подбрасывал ей записки в кафе, прикидываясь другим человеком. Зачем? Забавлялся? Да, он забавлялся, твердила она себе. Грейнджер на секунду представила, как она разворачивает клочок бумаги и ее лицо озаряет улыбка, а он стоит на улице и наблюдает за ней, злорадствует, смеется над ней, над наивной идиоткой.

Зачем он присылал цветы и назвался чужим именем? С чего ради он играл на два фронта? Ужиная с ним, она чувствовала его искренность… А искренностью ли была? Ведь Малфой говорил ей, что нет никакого подвоха в его поведении, нет никакой корысти НИ В ЧЕМ…

Она уже ничего не понимала. К вечеру воскресенья девушка выходила на кухню только покормить кота, затем сразу возвращалась в кровать, падая лицом вниз на подушку. Гермиона была вымотана. Совы приносили почту и складывали ее у окна, так и не дождавшись, что девушка им откроет. Письмо за письмом. Ей было неинтересно от кого они. Она знала, что некоторые из писем от НЕГО. Даже имя девушка не хотела произносить, настолько ОН был отвратителен.

Когда Грейнджер аппарировала из дома Малфоя, — вырубила телефон и наложила защитные чары на квартиру. Никто не может трансгрессировать к ней, пока она не снимет заклинания. Поэтому совы пачками прилетали в ее дом.

Уже засыпая Гермиона думала, как ей поступить завтра. Одно она знала точно, он не увидит ее слез. Не услышит и слова из ее уст. Все кончено. Гриффиндорка завалит себя работой, пропуская обед, лишь бы не появляться в столовой Министерства, и не будет посещать кофейню. Теперь кафе для нее больше плохое воспоминание, чем приятное послевкусие мяты во рту от фраппе, который она так любит. Грейнджер не подпустит к себе Малфоя, чего бы ей это не стоило.

***

Утро понедельника началось для Гермионы очень рано. Она так и не сомкнула глаз. Из зеркала на нее смотрела вымученная слезами девушка. Опухшие, красные глаза выдавали боль, которую гриффиндорка выплескивала ночью, рыдая в подушку. Наложив на себя косметические чары, немного улучшив свой облик, Гермиона затянула волосы в тугой хвост. Надев на себя черную легкую водолазку и такого же цвета облегающие брюки, она решила обойтись без каблуков, выбрав на ноги лакированные Оксфорды, трансгрессировала в свой кабинет. Черный облик, черная искомканная душа.

Услышав хлопок, секретарша Лиза со стуком зашла в кабинет.

— Гермиона, доброе утро, — отчего-то ее голос прозвучал с сожалением. Грейнджер предполагала, что ее крики в доме у Малфоя слышал не только он, но ей было все равно. — Сегодня заходил Драко Малфой, он настаивал, чтобы увидеть тебя.

Уголки губ у Гермионы поползли вверх, в отвращении.

— Меня нет для Драко Малфоя. Я зачарую дверь против его визита. Лиза, сегодня с Терри можете остаться здесь. Я сама займусь домами.

Ей это было нужно. Без свидетелей. И Лиза это поняла, вежливо кивнув ей. Весь день Гермиона сверхурочно отрабатывала план посещений домов, ни разу не вернувшись в офис. Девушке удалось немного отвлечься от пятничных событий. Она всецело отдавала себя работе.

Так пролетел вторник, среда и четверг, пока перед уходом домой в ее кабинет вошел Гарри.

— Мерлин! Гермиона! Ты плохо выглядишь, — он подошел к ней в плотную и взял за плечи осматривая ее с ног до головы. Он был в шоке, подруга скинула несколько килограмм. — Что с тобой? Ты больна?

Она грустно улыбнулась, облокотившись на стол. Гарри знал свою подругу как свои пять пальцев. Он узнал этот грустный и отчаянный взгляд. Дело было не в болезни. А в мужчине. Гермиона однажды смотрела так на Рона.

— Это твой парень по переписке тебя обидел? Амадей? — пытаясь заглянуть девушке в глаза он уперся в отстраненный взгляд.

— Амадея больше нет… — вздохнула она и натянуто улыбнулась. А через секунду уткнулась головой в плечо друга и разрыдалась. Гарри гладил ее плечи, успокаивал словами и не совсем представлял, что случилось у подруги с тем парнем за время его отсутствия.

Гермиона давно решила не говорить про Драко Гарри. Не рассказывать то, кем был на самом деле Амадей. Она просто сказала фразу, которую заучила перед зеркалом: