Фрау Томас Манн: Роман-биография

И действительно, во время американской эмиграции Катя приняла на себя все заботы о семье и постепенно стала играть ту роль, какую прежде выполняла ее мать, — неизменно великодушная и снисходительная, она опекала всех членов семьи, и особенно тех, кто в ней нуждался. Фрау Томас Манн никогда не была мелочной и злопамятной — несмотря на всю суровость дочери, она восхищалась ее работоспособностью. Превозмогая жесточайшие боли («осложнения возникали одно за другим и грозили превратить ее жизнь в настоящую пытку»), Эрика с переменным успехом работала над своими фильмами о Томасе Манне, над томом писем (в этом ей помогала ее секретарь Анита Нэф), посылала корреспонденцию во все уголки земли, чаще всего в очень резкой форме, а нередко и провокационного свойства. А еще втайне от матери она читала семейные письма (послания Клаусика часто приходилось уничтожать, чтобы Эрика не нашла их) и сама отвечала на них в привычном ей стиле, давая матери напечатанное письмо лишь на подпись; так случилось, к примеру, с письмом Херману Кестену, содержание которого и стиль, равно как и обращение и заключительные фразы, не имели ничего общего с прежними Катиными письмами. Кестен, прочитав письмо, понял в чем дело и великодушно ответил: «Видимо, я получил не то письмо, оно выглядит так, будто не Вы его писали и не мне оно адресовано».

Несмотря на столь унизительные сцены, мать неотступно опекала дочь, входя во все подробности ее болезней, которых было предостаточно, — от перелома костей и коллапса, сопровождаемого гипоксией, до последствий многолетнего употребления наркотиков и, наконец, последнего заболевания, рака, оказавшегося для Эрики смертельным. «Абсолютно незаметно образовавшаяся опухоль обнаружена была уже такой огромной, что удалить ее не представлялось возможным. Поражен мозг, и при ее нынешнем состоянии, ухудшающемся день ото дня, она долго не проживет».

Катя помогала Эрике в меру своих таявших сил, а когда становилось совсем уж невмоготу, на помощь ей, как всегда, приходил сын Голо. «Вчера еще раз был у Эрики в клинике, — писал он верному другу семьи Мартину Грегор-Деллин. — По-моему, такое не может долго продлиться. Да и к чему, ведь это тоже не жизнь, а сплошное мучение, и — как нам кажется — полуосознанный страх. Но природа не спрашивает, хорошо это или плохо. […] И вот я думаю: когда все кончится, мы с матерью будем в таком ужасном состоянии, что не сумеем организовать то, что в таких случаях организовать необходимо, — похороны. Как Вы полагаете, сможете ли Вы сказать несколько слов? Кто-то все равно должен это сделать. […] Я, как мне кажется, не сумею, мои нервы не выдержат, и к тому же брату в подобных случаях не положено. […] Но что-то необходимо сделать. […] Во всяком случае, это надо подготовить».

Эрика Манн умерла 27 августа 1969 года. Во время погребения Катя, насколько известно, держалась так же, как и в августе 1955, когда она, как писал Голо, плакала только в доме, до того как траурная процессия тронулась в путь. О том, как Катя восприняла смерть Михаэля, да и узнала ли она об этом, нам неизвестно. В последние годы жизни, как утверждают близкие, у нее бывали причуды, и в сознании фрау Манн все путалось, точно так же, как и у ее матери после смерти Альфреда Прингсхайма. Иногда ей казалось, будто сыновья, Клаус и Михаэль, находятся рядом, в гостиной. «Вместе с Элизабет мы решили, — писал Голо, — не сообщать старой матери о смерти Михаэля. Тем не менее она могла сама догадаться об этом».

К концу семидесятых годов Катино окружение значительно поредело. Еще в 1962 году после долгих мучений скончался ее брат Петер. «Почему он не умер от обыкновенной болезни, какого-нибудь воспаления легких или сердечного приступа? В нашем роду такого еще не случалось. Все наши предки, насколько нам известно, почили вечным сном довольно дряхлыми стариками, но в здравом уме».

Не было в живых и Бруно Вальтера, который на восьмидесятилетием юбилее Томаса Манна — как давно это было! — дирижировал оркестром, исполнявшим «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Куци, несмотря на доставленные Маннам волнения из-за романа с Эрикой, был последним старинным другом Кати. Его необыкновенное письмо, в котором он выражал соболезнования по поводу смерти Томаса Манна, Катя помнила всю оставшуюся жизнь.

А потом ушли из жизни оба лучших Катиных друга, о которых она безмерно горевала: ее лучшая подруга Молли Шенстоун и Клаус Прингсхайм. Молли умерла в 1967 году. «I must say, — писала Катя в письме Алену Шенстоуну, — the older I become the more I am missing dear Molly. She was the best, the most thoughtful friend I ever had. I certainly have not to complain about my children, but it is not the same thing»[203].