Фредди Меркьюри. Украденная Жизнь

Как-то зашел разговор о том, чтобы через линию Хикмана вводить Фредди диаморфин, но Фредди запретил делать это, потому что диаморфин вызывал у него тошноту. Потом Фредди все меньше и меньше просил давать ему этот препарат, а в конце стал лишь пить анальгетики в виде таблеток.

Причиной, заставившей Фредди отказаться от дальнейшего приема лекарств, поддерживавших его жизнедеятельность, стало его положение узника, в котором он оказался по милости журналистов, ни на шаг не отходивших от Гарден Лодж. Таким образом, ни Фредди не мог спокойно выйти из дома, ни его друзья не могли пройти к нему без настойчивых расспросов».

«В первую неделю, последовавшую за этим решением, казалось, что состояние Фредди особо не изменилось. Он явно слабел».

«Представьте себе, сколько раз в день звонят обычному человеку, и умножьте это количество на шесть, а потом прибавьте сюда известность и деловую занятость Фредди, и, может быть, вы поймете, как часто в доме раздавался звонок. О, Эсме-ральда, звонок! Единственный аппарат с отключенным звонком стоял у кровати Фредди. Телефонная система в Гарден Лодж была устроена по принципу коммутатора, который используется в офисах или гостиницах, когда на звонок можно ответить с любого параллельного телефона, но для того, чтобы позвонить внутри дома, нужно набрать специальный номер.

Мы всегда могли позвонить Фредди по внутренней линии. При этом телефон звонил, но принимать внешние звонки он не мог. Все телефонные аппараты в доме, кроме главного на кухне, были старой модели — с наборным диском. Фредди казалось, будто они лучше работают! Его природное любопытство неизменно давало о себе знать. Если Фредди был в гостиной, а трубку кто-то поднимал на кухне, он не мог удержаться от вопросов: «Кто это звонил? Может, мне надо было поговорить с ними? Что им было нужно?»

Должно быть, Фредди и вправду тяготило, что он не может лично отвечать на телефонные звонки, потому что ему нравилось разговаривать по телефону. Но лишь так он мог оградить себя от ненужных и порой неприятных вторжений из внешнего мира. Все поступавшие Фредди звонки проходили отбор. Так было всегда. К телефону подходили Джо или я. У нас был список людей, с которыми Фредди не испытывал нужды разговаривать или просто этого не хотел. А связавшись с Фредди по внутренней линии, мы могли узнать, хочет ли он говорить с тем, кто ему звонит».

«С конца сентября Фредди, одетый в какой-нибудь из своих многочисленных домашних халатов, стал спускаться на часок в гостиную, чтобы сменить обстановку. С ним всегда кто-нибудь сидел на всякий случай... Мы провели селекторную связь из его комнаты на кухню, хотя обычно, если Фредди что-то требовалось, он звал нас по телефону. И все-таки нажать кнопочку на переговорном устройстве ему было легче».

«Весь день у меня проходил в ожидании того, когда Фредди нажмет кнопку селектора. За день я виделся с ним раз десять, наше общение продолжалось от двух минут до часа. В промежутках между вызовами я часто поднимался наверх и потихоньку заглядывал в спальню к Фредди, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Часто я заставал Фредди спящим, и потому, я думаю, у него были очень долгие ночи. Я оставался в главном доме где-то до половины одиннадцатого — до одиннадцати вечера, проверяя Фредди напоследок до ухода к себе».

«Не думаю, чтобы способность контролировать ситуацию была для Фредди когда-нибудь важнее, чем на протяжении последних недель его жизни».

«С учетом решения Фредди отказаться от лекарств должен подчеркнуть, что он ни в коем случае не помышлял о самоубийстве. Может, кто-нибудь другой и пошел бы на это, но только не он. Для Фредди самоубийство было не последней волей, а утратой контроля».

«С предыдущего понедельника Джо, Джим и я дежурили у Фредди по очереди, чтобы рядом с ним кто-нибудь обязательно находился в любое время суток. Кто-то из нас оставался с ним ночью. Фредди лежал в постели, а «дежурный» сидел у его изголовья. Нам мало что приходилось делать, но по крайней мере мы брали Фредди за руку, когда он просыпался. Он нередко лежал без сна но часу или больше, но с ним не надо было разговаривать. Чувствовать физическое присутствие другого человека было для Фредди достаточно. Если он открывал глаза, когда мы вдруг засыпали, он никогда не будил нас».

«Когда я пришел, то обнаружил, что Фредди впал в кому. У него случилось окоченение. Он лежал одеревенелый, голова застыла в неудобном положении, глаза уставились в угол комнаты, который был за его спиной. Никаких признаков, что он осознавал паше присутствие, хотя мы пытались разговаривать с ним и осторожно его трясти.

Мы были в замешательстве. Несмотря на то что мы морально готовились к чему-то непривычному, к такому повороту событий мы оказались совсем не готовы. Мы позвонили доктору Аткинсону. Он пообещал, что приедет как можно скорее. Я позвонил Мэри и рассказал ей о случившемся. Она приехала в Гарден Лодж около половины одиннадцатого, и мы оставили ее ненадолго с Фредди, так как ей нужно было возвращаться домой к малютке-сыну.