Фредерик Жолио-Кюри

По плану Фредерика Жолио-Кюри предусматривалось три этапа в развитии Комиссариата атомной энергии:

первый — сооружение первого французского уранового котла малой мощности;

второй — построение одного или двух котлов средней мощности и создание большого центра ядерных исследований;

третий — строительство первой большой энергоцентрали.

Дальше Жолио предвидел сооружение сети атомных электростанций, снабжающих энергией всю Францию. Первый из этих этапов должен был быть завершен к концу 1948 года, второй — к концу 1953 года.

«У нас есть основания верить в то, что мы сможем сдержать свои обещания, разумеется, в том случае, если страна будет оказывать нам доверие и даст необходимые средства», — писал Жолио-Кюри при разработке плана.

«Мы чувствовали, что нас поддерживают все французы, стремящиеся обеспечить независимость своей страны».

«Нашими акционерами являются все французские граждане, и мы знаем, что обязаны достичь реальных результатов в обмен на затраты, в которых участвовали все».

Материалом для первого французского атомного котла послужили те девять тонн окиси урана, личная собственность Жолио, которые он скрыл от немцев во время войны. Сооружение котла имело целью прежде всего научный эксперимент, а затем снабжение Франции радиоактивными изотопами.

В отчете Национальному экономическому совету Жолио-Кюри пояснял:

«Этот первый котел позволяет подготовить в лучших условиях конструирование котлов небольшой мощности и одновременно получать искусственные радиоактивные элементы, открытые во Франции в 1934 году. Сейчас их известно шестьсот. Эти искусственные радиоактивные элементы имеют выдающуюся ценность для исследований в области биологии, химии, физики и медицины, а также для промышленных исследований».

Производство искусственных радиоактивных изотопов было в то время уже широко освоено в Соединенных Штатах.

Но США соглашались ввозить их во Францию лишь при условии, что родина радиоактивных изотопов будет отчитываться перед Америкой в их потреблении.

«Тщетно целиком рассчитывать на помощь извне, как это делается во многих других областях, — заметил Жолио-Кюри. — За это всегда приходится платить — и часто очень дорого».

— Как назвать наш первый котел? — спросил Коварский. Он любил давать прозвища новым объектам.

— Название должно всегда напоминать о нашей цели, — ответил Жолио.

Они назвали свой первый котел «ЗОЭ», составив это слово из первых букв французских терминов: «нулевая энергия, окись урана, тяжелая вода» (Energie zéro, Oxyde uranium, Eau lourde). «ЗОЭ» звучало, как греческое слово «жизнь».

Название напоминало, что атомная энергия должна служить жизни.

Всего лишь через полтора года после начала работ Комиссариата атомной энергии, на пресс-конференции в июле 1947 года Жолио-Кюри заявил: «К концу 1948 года строительство одного из атомных котлов, несомненно, будет закончено». И он добавил: «Если французы захотят, мы этого добьемся».

15 декабря 1948 года первый французский атомный котел «ЗОЭ» начал действовать.

В холодное зимнее утро в сарае, построенном близ старых казематов форта Шатильон, три десятка людей собрались около бетонного куба высотой в четыре метра. Среди них верховный комиссар по атомной энергии Фредерик Жолио-Кюри, его помощники: Ирен Жолио-Кюри, Герон, Гольдшмидт, Коварский, Сюрден, комиссар Дотри — весь отряд, который полтора года неустанно трудился над осуществлением первого французского атомного котла.

В 6.30 утра началась выверка насоса тяжелой воды. Физики разместились у контрольных приборов. Жолио-Кюри заносит в рабочую тетрадь все показания, которые ему передаются, и выводит свои заключения. В начале страницы написано:

«Опыт пуска «ЗОЭ».

Коварскому поручено наблюдать за насосом и решать, нужно ли продолжать накачивать тяжелую воду в котел или прекратить ее доступ. Он должен сигнализировать о происходящих событиях… или о том, что события не произошли.

В 7.10 можно было начать последний опыт. Коварский, нажав на кнопку, привел насос в действие.

Работа насоса поддерживалась прибором с кнопочным управлением, причем кнопку надо было нажимать каждые тридцать секунд, ускоряя накачивание воды.

В тишине сарая слышен был только негромкий голос Поварского, сообщавшего уровень тяжелой воды. Жолио-Кюри заносил цифры в дневник.

Прошел час, еще три четверти часа. Тяжелая вода дошла до половины намеченного уровня. Регистрирующие приборы должны были бы начать давать показания. Но ничего не видно. Жолио-Кюри записывает: «Коварский говорит, что реакции пора бы начаться».

Неисправен контрольный прибор? Или вкралась ошибка в расчет, и надо снова начинать весь труд полутора лет? Коварский увеличивает напор насоса. Уровень тяжелой воды поднялся еще немного.

Голос Коварского выдал его волнение:

— Началось.

На шкале прибора стрелка дрогнула, затем остановилась. Все знали, до какого деления должна дойти стрелка, чтобы можно было считать, что реакция идет.

Медленно, очень медленно стрелка ползла по шкале. Вот опять она остановилась, и, кажется, даже дыхание наблюдателей прекратилось. Нет, дрогнула опять.

Прошло уже четыре с половиной часа.