Фредерика

На третий день он очень рано вошел в комнату больного и был удивлен странной тишиной. Накануне Феликс был в таком критическом состоянии, что он не уехал с фермы. Теперь лорд стоял на пороге, полный дурных предчувствий. Феликс лежал тихо, не бормотал во сне и не метался по кровати, а Фредерика стояла возле него. Она повернула голову при звуке открывающейся двери, и Алверсток увидел, что по лицу ее катятся слезы. Он бросился к ней, невольно воскликнув:

— Бедная моя девочка!

Тут он заметил, что сквозь слезы на ее лице проступает улыбка. Она просто сказала:

— Он спит. Жар прекратился. Я вдруг заметила, что он весь в поту. Я знала! Кузен, все позади!

Глава 24

С началом выздоровления Феликса и медленного восстановления его сил жизнь на ферме Монкс претерпела значительные изменения. Больше не надо было постоянно следить за ним; хотя Фредерика спала в его комнате, чтобы вставать к нему три или четыре раза среди ночи, она больше не нуждалась в помощи, и днем ей не обязательно было постоянно находиться вблизи него. Он много спал и был послушным, когда просыпался, слишком слабый для того, чтобы противоречить, как обычно. Это обстоятельство очень смущало Джессеми, которому позволили наконец сидеть с ним, и он пожаловался маркизу:

— Я не хочу волновать Фредерику, сэр, — объяснил он, — но это так непохоже на него! Я бы не волновался, если бы он слушался только вас и Фредерику. Но он слушается и меня, даже не пытается спорить! Вам не кажется, что все-таки его мозг поврежден?

Сохранив невозмутимое выражение лица, маркиз успокоил его, но Джессеми не успокоился до тех пор, пока однажды, уговаривая Феликса принять лекарство, не был назван зверюгой.

— Ну, теперь все в порядке! — с сияющим лицом сообщил он маркизу. — Думаю, что скоро он сможет швырнуть в меня стаканом!

— Что ж, если это тебя обрадует, — сказал лорд. — Только предупреди его, чтобы не попал в меня!

Еще одна перемена произошла благодаря Нэппу. Он не хотел унижаться, но скука, от которой он томился в «Сан», и ревность к Керри, целыми днями торчавшему на ферме при маркизе, преодолели его гордость, и он предложил свои услуги сам.

Так, Феликс оказался под опекой камердинера высочайшего класса, а кухня была освящена присутствием изысканной персоны, необычайно важной, в которой мисс Джадбрук с первого взгляда признала ближайшего слугу настоящего джентльмена, Фредерике, как она призналась маркизу, стало нечего делать.

Теперь лорду можно было отправляться в Лондон, но этого не случилось. Он продолжал обитать в «Сане», в условиях, к которым не привык, и проводил дни на ферме Монкс. Когда Фредерика убедилась, что спокойно можно на час или два оставлять Феликса с братом, он предложил ей прокатиться с ним в фаэтоне, а позже, когда она слегка восстановила свои силы, — совершать с ним пешие прогулки. Она с удовольствием соглашалась. Фредерика разговаривала с ним как со старым другом, советовалась по каждому поводу, и все это говорило о том, что ни в малейшей степени не воспринимала его как своего поклонника. Интересно, думал он, она относится к нему как к старшему брату или, что еще хуже, как к доброму дядюшке.

Его собственные сомнения уже давно развеялись. Чем чаще он ее видел, тем сильнее любил, да так, как никогда не любил ни одну женщину. Ни одна из его любовниц ни разу не внушила ему желания укрыть ее от малейшего дуновения ветра; он представить не мог, чтобы даже самая очаровательная из благородных кокеток могла так сокрушить его правила жизни; и уж тем более никогда ему в голову не приходило установить ни с одной из них более прочные отношения. Но всего после двух месяцев знакомства с Фредерикой весь установленный порядок его жизни так серьезно нарушился, что он оказался в состоянии полной нерешительности. Когда приключение, связанное с ее маленьким братом, только начиналось, он еще находился в сомнениях, с тех пор он провел больше недели в близком общении с ней, в условиях, которые были настолько же неромантичны, насколько трудны, и теперь его сомнения были разрешены полностью: остальную часть жизни он хотел бы прожить с ней, потому что она — самая прекрасная из женщин, какую он уже и не мечтал когда-нибудь встретить.