Фредерика

— Ну, об этом я тебя и не прошу! — ответил Алверсток. — У тебя будет достаточно проблем с поисками мужа для Джейн. Вспомнив о том, каких значительных размеров достигли счета за наряды Джейн, леди Бакстед была вынуждена придержать язык за зубами. Каким бы изменчивым ни был ее характер, страсть к экономии оставалась незыблемой. Конечно, она метнула сердитый взгляд на брата, но ничего не сказала, а просто отошла к дивану, села и пригласила к себе Фредерику.

Визит продолжался всего полчаса. Леди Бакстед задала Фредерике множество вопросов, но держалась официально, не предложила никаких освежительных напитков и не удерживала, когда та встала, чтобы попрощаться. Она также не пригласила привести на Гросвенор-плейс Черис, но сказала, что, возможно, постарается нанести визит мисс Уиншем. Фредерика, которая отвечала на ее вопросы со спокойной сдержанностью, чувствуя в них, однако, больше любопытства, чем доброжелательности, сказала с улыбкой на губах, но с опасным огнем в глазах, что при этом известии ее тетушка просто умрет от восторга. Алверсток хохотнул и проговорил:

— Получай своей же монетой, Луиза!

Затем он с преувеличенной учтивостью откланялся и вышел с Фредерикой из комнаты, оставив свою сестру и племянниц удивляться его интересу к такой заурядной даме (девушкой ее никак назвать нельзя!), в которой столько самомнения.

— Мне не следовало говорить этого, — призналась Фредерика, когда Алверсток сел рядом с ней в карете.

— А почему нет? Вы сбили с нее спесь очень даже мило!

— Ничего милого в этом нет, ведь она собирается представить обществу Черис, а я уверена, что она не хочет этого делать! — Фредерика повернулась и посмотрела на него своим смелым взглядом. — Вы… вы заставили ее?

— Интересно, как я мог ее заставить? — возразил он.

— Не знаю, но думаю, вы могли это сделать. Мне кажется, она делает это не по доброте душевной или чтобы доставить вам удовольствие, потому что…

— Вы ошибаетесь, — перебил он ее, и сардоническая усмешка искривила его рот, — Она очень сильно хочет доставить мне удовольствие.

Фредерика продолжала вопросительно смотреть на него и через секунду или две сказала:

— Мне это все не нравится! А ей не понравится, когда она увидит Черис! Ни одной матери, которой надо показывать такую невзрачную дочь, не понравилось бы это!

— Вы хотите отказаться от затеи, кузина?

Она подумала и сказала решительным тоном:

— Нет, если бы это касалось меня, я бы отказалась, но не могу допустить, чтобы Черис не использовала свой шанс. Я прошу извинить меня за то, что так неуважительно отзывалась о вашей сестре, но ее любопытные вопросы рассердили меня! Я больше не скажу ничего такого.

— Можете не стесняться. Между нами нет особой любви.

— Совсем? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— Ни капли! Лучше скажите, дорогая кузина, танцуют ли у вас в Гирфордшире вальс?

— В некоторых домах, но не слишком часто, и совсем не танцуют кадриль. Но я наняла учителя танцев, чтобы он показал нам несколько фигур, так что мы не опозорим вас, представ перед всеми провинциальными родственницами.

— Это меня успокоило.

— Возможно. Хотя мне кажется, вас ничуть не волнует, в каком виде мы предстанем.

— Напротив! Представляете, как пострадает моя репутация?

Она рассмеялась, но покачала головой.

— И это вас тоже не волнует. Как и все остальное, наверное.

На секунду он смешался, но ответил без особого колебания:

— Не очень сильно.

Она нахмурилась, обдумывая его слова.

— Понимаю, это очень удобно, ведь вы ни о ком не думаете, ничто не вводит вас в уныние, ни от чего вы не устаете, не обольщаетесь напрасно. С другой стороны, вы, наверное, никогда не испытываете и сильной радости. Мне бы это не подошло: слишком однообразно! — Она повернулась к нему снова к вдруг улыбнулась. — Поэтому вы так скучаете!

— Я часто скучаю, — признал он. — И тем не менее мне… э-э… удается выглядеть вполне веселым!

— Да, но это же не… — она замолкла и покраснела. — Простите меня! Жаль, что я не умею держать язык за зубами!

Он не обратил внимания на это и сказал с кривой усмешкой:

— А ведь вы относитесь ко мне с презрением, Фредерика, не правда ли?

— Нет, нет! — быстро сказала она. — Вы считаете меня еще зеленой девочкой, но все же у меня есть кое-какой жизненный опыт и кое-что я понимаю! Как же вам не скучать, если с самого детства вы купались в роскоши, какую только можно представить? И потом, — добавила она разумно, — вас ожидало наследство как единственного сына у родителей.

Когда он вспомнил официальную холодность своего отца и с большим трудом короткие знаки внимания, которые уделяла ему всегда нарядная мать (она умерла, когда он еще учился в школе), сардоническая усмешка на его лице проступила еще отчетливее. Однако все, что он сказал:

— Верно! Я родился в рубашке и был так дорог моим родителям, потому что мне уже было уготовано место в этой жизни. До того, как меня отдали в Харроу, я безраздельно пользовался услугами нянек, лакеев, кучеров, учителей и… да всем, что могут дать деньги!

— Ах, бедный мальчик! — невольно воскликнула она.