Фредерика

— Нет, нет! Я только говорю о том, как дорого обойдется их содержание в конюшне и расходы на конюха…

— Ерунда! Совсем не так уж много! Если бы ты была подогадливее, Фредди, то привезла бы наших лошадей и Джона с собой! Должен сказать, мне совсем не по душе, что вы раскатываете на извозчиках. Это выглядит несолидно, и если ты думаешь, что и я могу экономить на этом, то сильно ошибаешься!

Она заверила его, что и не помышляла об этом, и больше не поднимала эту тему. Но его строгий брат, Джессеми, оказался не таким терпимым. Он не только отказался даже смотреть на чистокровных гнедых уэльсцев, но еще так недвусмысленно высказался о своем отношении к их покупке и с таким неуважением отозвался о старшем брате, что только родственные чувства (как сказал ему Гарри) удержали того от затрещины.

После этого семья почти не видела Гарри. Его роскошный выезд позволял ему появляться на всех скачках и боксерских матчах, проходивших даже далеко от города, но все же в таких доступных местах, как Мулси-Херст или Коптхолл-Коммон.

Маркизу было известно о ссоре между братьями. Один или два раза он пригласил Джессеми покататься с ним по парку, но они ни разу не столкнулись там с Гарри, избегая встречи с его замечательной парой. Маркиз сказал:

— Отличные лошадки! Ты ездил на них?

— Нет, и не собираюсь! — отвечал Джессеми, сердито сверкая глазами и недовольно поджав губы. — Гарри прекрасно знает, что я думаю о его шикарном выезде!

— Но я не знаю. А что ты думаешь о нем?

Этих слов было достаточно, чтобы Джессеми подробно выложил ему свою обиду. В общем, он был довольно резок, но считал, что с его светлостью они в достаточно близких и доверительных отношениях, и надеялся, что кузен Алверсток задаст Гарри за его безрассудную расточительность.

— Ведь меня он даже не слушает! — с горечью закончил он.

— Конечно. Он еще мягко обошелся с тобой и не отвесил тебе подзатыльник! — сказал Алверсток, и добавил с лукавой усмешкой: — Представь, что Феликс наговорил бы тебе такого.

Джессеми вспыхнул, взгляд его стал отчужденным, но через минуту он произнес:

— Отлично, сэр! Мне не стоило всего этого вам говорить! Меня это так расстраивало, что я не удержался и разболтался перед вами! Фредерика может говорить, что он имеет право поступать, как хочет, но я думаю, что ему следует подумать, как помочь ей, а не жить только в свое удовольствие!

Маркиз полностью был согласен с этим, но решил ничего не говорить и дать Джессеми остыть, он только заметил, что вряд ли покупка коляски и пары лошадей сможет разрушить семью.

Он действительно так думал и знал, что Фредерика не так уж сильно расстроилась из-за легкого приступа расточительства у Гарри. Но он чувствовал, что-то беспокоило ее; а так как больше всего ему хотелось, чтобы ничто ее не тревожило, то решил выяснить, отчего ее взгляд последнее время стал таким напряженным. Алверсток пригласил сестер Мерривилл, лорда и леди Джевингтон и мистера Питера Нейвенби в оперу, держа про запас сестру Луизу и ее скучного сына, на случай, если Августа отклонит его предложение. Однако она этого не сделала, а так как у Джевингтонов была своя ложа в театре, немного удивила его этим, а еще больше — своего кроткого супруга.

Вечер в опере, устроенный лордом, не показался чем-то необычайным, так как был тщательно продуман, чтобы убедить даже самых подозрительных в том, что он просто выполняет свой долг опекуна, к чему обязывают его светлость эти утомительные приличия. Побеседовать с Фредерикой в антракте ему не составило труда, они просто отошли в глубь ложи, уступив место поклонникам Черис, которые не замедлили явиться. Он сказал:

— Надеюсь, вы довольны мной. Если я не получу выражений самой горячей благодарности, то почувствую себя очень обиженным.

Только на мгновение она смутилась; заметив лукавый блеск в ее глазах, он подумал, что она еще ни разу не обескуражила его глубокомысленным вопросом: «Что вы хотите этим сказать?»

Вместо этого она проговорила:

— Да, конечно, я вам очень признательна, сэр! Просто я… — Она замолкла, вздохнув, и продолжала: — Вам не кажется — теперь вы можете получше его разглядеть, — что он был бы для нее самым подходящим мужем?

Он бросил взгляд в сторону ничего не подозревающего Нейвенби.

— Может быть, как я могу это определить? Это то, что беспокоит вас так сильно?

— Нет, меня это ничуть не беспокоит. Я беспокоюсь лишь о том, чтобы ей было хорошо, спокойно и чтобы она была счастлива.

— Тогда чем же вы огорчены?

— Да ничем! Может быть, только тем, что мне придется уволить кухарку, очень жаль, она так хорошо готовит. Но экономка говорит, что она такая любительница джина, что лучше от нее избавиться. Разве удивительно, что я немного расстроена?.. Хотя я не думала, что это заметно!

— О, не беспокойтесь! Никто, кто хорошо вас знает, не заметит ни малейшей перемены в вас и даже поверит в выдумку с кухаркой.

— Это не выдумка! — возразила она с возмущением.