Фрегаты идут на абордаж

— Прикажите каравану сомкнуться, адмирал, — быстро заговорил он, — чтобы пушки наших кораблей не палили во все стороны без толку. У наших бортовых батарей всего на десять орудий меньше. А ежели мы сообща навалимся на один из фрегатов, то против его двадцати шести пушек будет почти сорок наших. Не давайте загнать себя в угол, господин адмирал! Подпустите их поближе — и картечью по абордажной команде! Вперед, адмирал, нас же восемь против двоих!

Но страх окончательно парализовал способность Симона Рике соображать.

Поняв это, штурман решительно повернулся к нему спиной и рявкнул так, что прочие голоса на несколько секунд умолкли:

— А ну, ребята, к пушкам! Картечью — заряжай!

Наиболее хладнокровные кинулись к пушкам, однако большинство попрежнему бестолково топталось на месте. Штурман погнал к орудиям и остальных, применяя отнюдь не только словесные методы воздействия. К нему присоединился боцман и тоже принялся подбадривать оробевших: «Вперед, ребята, дадим им перцу! «

Однако вместо дружных действий отовсюду слышался нарастающий ропот.

«Нас всего малая горсточка против полчищ берберийцев», — кричали одни.

«Ради кого нам лезть под пули и сабли — ради адмирала, который со страху в штаны наложил?» — вторили им другие. «Пусть Утенхольт сам бьется за свои корабли», — повторяли все вместе.

— В шлюпки, братцы, чего медлить! — раздался клич. — Прежде чем берберийцы доберутся до нас, мы успеем добраться до берега!

— Хо-хо! С превеликим удовольствием! К берегу, ребята, в шлюпки — и к берегу! — эхом прозвучало в ответ.

Все дружно побросали банники и вымбовки. Многие кинулись к фалрепу.

На их пути встал штурман и угрожающе вскинул руки.

— Назад! Да это же бунт! Назад, говорю, кому жизнь дорога! — Он выхватил из-за пояса два длинноствольных пистолета и щелкнул курками.

— А ну, слушай мою команду! Мокрые вы курицы, а не моряки!

За спиной у товарищей несколько матросов выдернули тяжелые вымбовки из якорного шпиля и гурьбой пробились вперед.

— Спасайся на берег, кому жизнь дорога! И если тебе, штурман, тоже дорога жизнь — прочь с дороги!

— Назад, мерзавцы, говорю вам, назад! — прорычал штурман и наставил на них стволы пистолетов. Но в этот момент с полуюта кубарем скатился вконец обезумевший Симон Рике, вопя, как одержимый:

— Они подходят! Спасайся, кто может, братцы! Спасайтесь!

Кое-кто еще остановился, чтобы взглянуть на пиратский фрегат, загородивший «Морской ласточке» дорогу и изготовившийся к нападению, остальные сломя голову ринулись к фалрепу, отшвырнув штурмана в сторону. Тот чертыхнулся, сунул пистолеты за пояс и последовал за остальными. А когда шлюпка, подгоняемая торопливыми ударами весел, полетела к берегу, за ее кормой раскатился грохот первого залпа пиратских пушек по брошенной на произвол судьбы «Морской ласточке». Теперь паника перекинулась и на остальные корабли каравана. Никто не хотел рисковать жизнью и свободой, сражаясь за добро толстосумов, если даже их выборный адмирал сдал свой корабль пиратам без боя. Наконец вырвалась наружу давно исподволь тлевшая в людях ненависть к бестолковым и деспотичным командирам, к жадным судовладельцам и толстопузым купцам, проживавшим в своих роскошных домах все, что они, оборванные и полуголодные, добывали для них в поте лица.

Напрасно капитаны сыпали угрозами и проклятьями: что могло быть страшнее, чем попасть в лапы к пиратам? И если сами капитаны хотели избежать этой участи, им не оставалось ничего иного, кроме как последовать за своими командами.

И от «купцов» начали отчаливать шлюпки — под радостные вопли пиратов, бравших на абордаж гамбургские корабли один за другим. Одному только Михелю Шредеру с великим трудом удавалось пока еще держать команду

«Анн-Шарлотт» в руках. Он, конечно, не собирался сражаться в одиночку с пиратами: что-нибудь бессмысленнее этого трудно было и придумать. Однако он не терял надежды спастись бегством. Пиратские корабли не могли взять на абордаж всех «купцов» одновременно. Воспользовавшись удобным моментом, «Анн-Шарлотт», прикрытая остальными судами каравана, промчалась на всех парусах под самым берегом в южном направлении. Михель Шредер рассчитывал выиграть несколько миль, прежде чем пираты заметят его маневр, и успеть добраться хотя бы до Виго. Однако до Виго оставалось еще двадцать с лишним миль, а до спасительных сумерек — не менее шести часов. Тем не менее команда «Анн-Шарлотт» воспрянула духом и, по мере того как удалялся, стихая, гром пушек за кормой, проникалась все большим уважением к своему молодому капитану.