Фрейд

Если в конце 1896 года он еще сомневается в наличии у него "невроза тоскливого состояния", в результате которого он "почти потерял голос", то в середине 1897 года, великого года самоанализа, он становится более уверенным в этом. "Я перенес нечто вроде невроза", - пишет он 12. 6. 1897, а 7. 7. 1897 отмечает: "нечто, пришедшее из глубин его собственного невроза". 14. 8. 1897 его предположения становятся еще более недвусмысленными: "Из всех моих больных больше всего занимаю себя я сам. Моя незначительная истерия, очень осложнившаяся вследствие обилия работы, немного ослабла... Этот анализ труднее любого другого... Несмотря ни на что, я считаю, что нужно его продолжать, и что он составляет необходимую промежуточную часть моей работы". 14. 11. 1897 он вновь возвращается к этой теме, полагая, что задача его "самоанализа" заключается в том, чтобы "выяснить, что главное скрыто за границей доступного". "Мой самый важный пациент - я сам". "Мой самоанализ, - подчеркивает он в письме от 3. 10. 1897, - ... предоставил мне самые ценные сведения и доказательства. Порой мне кажется, что я достиг цели...". Ощущение существенного прогресса появляется также в письме от 15. 10. 1897, которое начинается такими словами: "Мой самоанализ - это в настоящее время, действительно, самое важное, и он обещает .иметь для меня огромный интерес, если удастся его завершить...". Эта мысль звучала и в предыдущем письме: "Если мне удастся... побороть собственную истерию". Выразительную картину своих блужданий в попытках самоанализа рисует он в письме от 27. 10. 1897: "Я сам увидел то, что мог наблюдать, изучая моих пациентов; порой я блуждаю, удрученный тем, что ничего не понимаю в сновидениях, образах, состояниях души этого дня, а в другой день, как будто луч света вдруг высветит картину, и я вижу, как события прошлого освещают настоящее. Я начинаю предчувствовать существование главных, определяющих факторов..." И, указывая на решающую роль внутреннего сопротивления, он уже намечает некоторые результаты; "Мне удалось расслабиться". "Я смог кое-что выяснить...". То быстрее, то медленнее, самоанализ Фрейда, оттачиваясь, движется вперед к своему завершению, которое, вероятно, можно датировать 9. 2. 1898: "Я оставляю свой самоанализ, чтобы полностью посвятить себя книге о сновидениях".

По поводу своих занятий психологией неврозов Фрейд говорил, что в его распоряжении находится "огромный массив руды, содержащий неизвестное количество драгоценного металла". Самоанализ служит для ее самого тонкого разделения: отдельные куски и блоки, подвергнутые многолетним неврологическим наблюдениям, извлекаются на свет, уточняется их внутренняя структура, и они входят в единую архитектурную композицию психического аппарата. В Манускрипте от 31. 5. 1897 уже намечен Эдипов комплекс: "по-видимому, у мальчиков желание смерти направлено на отцов, а у девочек - на мать", а лежащее в его основе либидо освещается в очень важном письме от 3. 10. 1897, где Фрейд описывает Флиессу свое великое открытие: "Я понял также, что несколько позднее (между 2 и 2 112 годами) мое либидо пробудилось и было направлено к матери...". Тут же он пишет о том, что "братские" чувства были заслонены в нем отношением к родителям, и он ощутил желание смерти в возрасте одного года, когда рождение младшего брата вызвало в нем "жестокие желания и настоящую детскую ревность". Он вспоминает также близкие отношения, которые связывали его "между 1 и 2 годами" с племянником Джоном, бывшим на год старше; они становились сообщниками, когда строили козни против маленькой племянницы. "Отношения с племянником и младшим братом, - замечает Фрейд, - определили невротический характер, но также и силу всех моих последующих дружб".

После "долгого пути" Фрейд приходит к почти законченной формулировке эдипова комплекса: "Я обнаружил в себе, как и во многих других, проявление чувств любви к своей матери и ревности - к отцу, чувств, которые, я думаю, присущи всем маленьким детям" и которые объясняют, как полагает Фрейд, "захватывающий эффект, производимый пьесой "Царь Эдип". "Греческая пьеса отразила ситуацию, знакомую всем, поскольку все ее когда-то прочувствовали. Каждый зритель в своей душе, в воображении был когда-то Эдипом, и реализация этого сна, воплощенного в реальность, приводит его в ужас; он содрогается, оценивая пропасть, лежащую между его детским состоянием и им теперешним" (15. 10. 1897).