Фрейд и психоанализ

[375] Возможно, не лишним будет заметить, что мне никогда не приходило в голову обвинять лично Фрейда в бесчисленных ложных представлениях о сути психоанализа. Я прекрасно знаю, что Фрейд, будучи эмпириком, всегда публикует только предварительные формулировки, которым он, конечно, не приписывает никакой незыблемой ценности. Но столь же несомненно и то, что научная общественность склонна делать из них символ веры, систему, которая, с одной стороны, утверждается так же слепо, как с другой – оспаривается. Я могу лишь сказать, что из всей совокупности трудов Фрейда со временем выкристаллизовались некоторые общие концепции, которые обе стороны трактуют слишком догматично. Эти взгляды привели к ряду неверных технических аксиом, существование которых не может быть прослежено с какой-либо определенностью в работах самого Фрейда. Мы знаем, что в разуме творца новые идеи гораздо более пластичны и гибки, чем в разуме его последователей. Они не обладают его творческой силой и восполняют этот недостаток догматической преданностью, равно как и их противники, которые, подобно им, цепляются за мертвую букву, ибо не могут уловить ее живого содержания. Таким образом, мои слова адресованы не столько Фрейду, который, как мне известно, в какой-то мере признает целевую направленность невроза, сколько публике, продолжающей спорить о его взглядах.

[376] Из сказанного выше очевидно, что мы можем проникнуть в историю невроза только в том случае, если признаем, что каждый отдельный элемент в нем служит некой цели. Это позволит нам понять, почему данный конкретный момент в истории нашей пациентки стал патогенным и почему именно он был выбран в качестве символа. Через понятие регрессии теория освобождается из узких рамок детских переживаний, и текущий конфликт приобретает значение, которое эмпирически ему принадлежит. Как я уже говорил, Фрейд сам ввел понятие регрессии в своих «Трех очерках», справедливо полагая, что опыт не позволяет нам искать причину невроза исключительно в прошлом. Если верно, что реминисценции вновь обретают силу главным образом благодаря регрессивной активации, то возникает вопрос, могут ли на первый взгляд определяющие влияния этих реминисценций иметь своим источником исключительно регрессию либидо.

[377] Как вы уже слышали, сам Фрейд в своих «Трех очерках» дает нам понять, что инфантилизм невротической сексуальности по большей части обусловлен регрессией. Это утверждение заслуживает гораздо большего внимания, чем то, которое ему было уделено в вышеупомянутой работе. (Впрочем, в своих более поздних трудах Фрейд придает ему должный акцент.) Дело в том, что регрессия либидо практически исключает этиологическое значение детских переживаний. Нам и прежде казалось странным, что эдипов комплекс и комплекс Электры должны оказывать решающее влияние на формирование невроза, если эти комплексы присутствуют у всех, даже у людей, которые никогда не знали своих отца и матери и воспитывались приемными родителями. Я анализировал несколько случаев такого рода и обнаружил, что инцестуальный комплекс был развит у них так же, как и у других пациентов. На мой взгляд, это убедительное доказательство того, что инцестуальный комплекс не столько реальность, сколько чисто регрессивное фантазийное образование, и что конфликты, вытекающие из него, скорее сводятся к анахронистической приверженности инфантильной установке, нежели к реальным инцестуальным желаниям, которые есть не что иное, как прикрытие для регрессивных фантазий. С этой точки зрения детские переживания влияют на развитие невроза только тогда, когда становятся значимыми благодаря регрессии либидо. В поддержку данной гипотезы свидетельствует тот факт, что ни инфантильная сексуальная травма, ни инцестуальный комплекс, присутствующие в каждом из нас, не вызывают истерии. Невроз возникает только тогда, когда инцестуальный комплекс активируется регрессией.

[378] Это подводит нас к вопросу о причинах регрессии либидо. Чтобы ответить на него, мы должны внимательно изучить условия, при которых возникает регрессия. Обсуждая эту проблему со своими пациентами, я обычно привожу следующий пример: скалолаз, пытающийся достигнуть некой вершины, встречает на своем пути непреодолимое препятствие, например отвесную скалу, взобраться на которую совершенно невозможно. После тщетных поисков другого пути он поворачивает назад и с сожалением отказывается от идеи восхождения. Он говорит себе: «Я не в силах преодолеть это препятствие, поэтому я поднимусь на другую, более доступную гору».

[379] Здесь мы видим нормальное использование либидо: наш скалолаз поворачивает назад, когда сталкивается с непреодолимой трудностью, и использует свое либидо, которое не смогло достичь первоначальной цели, для восхождения на другую гору.