Фрейлина императрицы

Новые и подозрительные отношения пана Лауренцкого и общей любимицы Яункундзе заметил не один ее возлюбленный, а все латышское население как Дохабена, так и всего околотка.

Вскоре явились доброжелатели и друзья, которые стали нашептывать советы и предупреждения самой полувдове, Марье Сковорощанке.

— Берегися пана! — решилась наконец встревоженная Марья сказать дочери. — Он ведь бедовый… Как бы чего не вышло… Лучше удаляйся от него всячески. Скорее убережешься.

— Зачем мне беречься? Меня от него его собственная отвратительная фигура убережет! — отозвалась, как отрезала, Софья.

— Знаю, что он старый да противный и, конечно, никого не соблазнит. Но ведь он наш пан. Придет какая прихоть… Что мы сделаем без отца? А ведь тебя потом никто замуж за себя не возьмет. Пойми и помни это, дочь.

— Я это, мама, давно поняла, знаю и берегуся, — ответила Софья. — Думала я обо всем этом немало и додумалась, что мне спасения от пана нет. Будь отец с нами, конечно, иное дело. Но без него — я пропала.

— Как пропала?! Что ты… Покуда еще…

— Покуда еще ничего нет, хотите вы сказать? Нет, мама. Уж довольно! Больше мне не нужно. Он мне и так уж надоел до того, что я бы убежала из Дохабена. Надо это кончить…

— Кончить… Как?..

— Выдайте меня замуж! — твердо произнесла девушка.

— Пожалуй. Я готова с радостью, но за кого?..

— За того, кого я люблю и кто меня любит.

И Софья стала целовать мать и всячески ластиться к ней.

— Кто ж это?

— Цуберка.

— Бог с тобой! Да он бобыль! Он нищий. У него даже избы нет! У него всего имущества одна рубаха да штаны.

— В нашей избе жить будет. А одежду можно ему нашить… Хуже будет, мама, если я пропаду от пана и ни за кого не выйду. Отец Цуберку любил, всегда хвалил за усердие, за силу, за кротость.

— Правда, — заметила Марья. — Но замуж тебя за него он никогда бы не выдал. Ему хотелось всегда найти тебе жениха получше, кого-либо с постоялого двора, из слуг или из конюхов.

— Кроме Цуберки, мне нельзя ни за кого выходить. Он один меня защитит от пана. И его одного пан побоится.

— Отчего?

— Не могу сказать, мама. Согласитесь на наш брак, и я вам все расскажу.

Марья подумала, сообразила все обстоятельства, свое беспомощное состояние полувдовы и выговорила:

— Хорошо. Пожалуй. Я люблю Цуберку. Но видишь ли… Пан захочет выкупа, коли ты выйдешь за Цуберку. Ведь он не панский, а вольный, приписной…

— Да. Оттого-то я за него и хочу. Оттого-то он меня и защитит от пана, что он вольный.

— А выкуп? Где же Цуберка его возьмет? Пан на смех потребует злотых двадцать-тридцать, а то и больше. Ты девка сильная и работница хорошая.

— Цуберка ни одного злота не имеет!

— Ну… И я тоже говорю… Как же быть?

Софья молчала и стояла потупясь… Но затем тихо выговорила:

— Вы согласны, чтоб я за Цуберку шла?

— Да, пожалуй, говорю, но пойми…

— Больше, мама, ничего мне не нужно. Все устроится. Только вы нас благословите, а все остальное мы с Цуберкой сами наладим.

Марья согласилась, но с оговорками…

Разумеется, на другой же день здоровенный латыш, веселый и счастливый, появился в доме Сковоротских, чтобы, ради соблюдения приличия, объясниться с Марьей наедине.

Объяснение было простое. Цуберка явился свататься и клялся, что из любви к Софье будет так работать, что непременно под старость разбогатеет.

— Да покуда-то… Покуда! — возразила Марья. — Теперь-то у тебя ведь ничего нет.

— Нет… Как есть ничего нет! — таким голосом отозвался Цуберка, как если б объяснял, что у него целый подвал золота и серебра.

Марья, несмотря на свое простодушие, все-таки удивилась и покачала головой.

«Ишь ведь… Будто хвалится, что нет ничего!» — подумала она.

Разумеется, Софья, Цуберка и добродушно присоединившийся к ним Антон живо уговорили мать. Она дала согласие.

— Как же вы с паном-то? — спросила она.

— Это наше дело! — весело отозвалась Софья.

— Об этом не беспокойтесь! — сказал и Цуберка.

С этого дня началась никем не подозреваемая хитрая игра… Кошками были Софья и Цуберка, отчасти и Антон, а мышкой — пан Лауренцкий. Разумеется, он воображал себя котом, который выслеживает мышку Софью, чтобы проглотить ее простейшим образом.

Все было придумано самой Софьей, и придумано хотя дерзко, но просто.

Цуберка был вольный. Сделавшись женой свободного человека, Софья уже не принадлежала пану и становилась тоже вольной. Нужно было только письменное разрешение пана на ее брак без выкупа.

Пан дал сначала словесное разрешение, а затем справил все законным порядком и выдал бумагу, в которой не требовал ни с Марьи, ни с Цуберки никакой уплаты за девушку. Он терял работницу даром.

Марья только дивилась. Мацитайс тоже дивился, какое добросердие появилось у пана Лауренцкого.