Фрейлина

Рован сопровождал лорда Джеймса Стюарта в тот день, когда Джону Ноксу была назначена аудиенция у королевы. Священника встретили приветствием и провели в приемный зал для встречи с королевой. Рован не удивился, что при Марии была только одна ее фрейлина — леди Гвинет Маклауд с острова Айлингтон. Он догадался, что Гвинет успела услышать, как Нокс говорит перед людьми. Притом, хотя многие дамы королевы и были шотландками по рождению, из всех ее ближайших друзей только Гвинет знала по собственному опыту о том, как настроены шотландцы в последнее время.

Как бы сегодня не грянул гром: Нокс страшный человек. И фанатики тоже очень опасны.

Джону Ноксу еще не было и пятидесяти. Взгляд у него был пристальный и пронзительный. Этот священник большой приходской церкви в Эдинбурге имел огромную класть над людьми. Однако он вел себя достаточно вежливо, соблюдая все правила приличия при встрече с королевой, а та в ответ сердечно приветствовала его и сказала, что они могут поговорить наедине. Тогда ее брат Джеймс, Рован и Гвинет заняли места на стульях ближе к огню, на некотором расстоянии от собеседников, так, чтобы можно было наблюдать за ними, но нельзя было вмешаться в разговор.

— Скверная стоит погода, верно? — добродушно обратился лорд Джеймс к Гвинет, когда они заняли предназначенные им места.

— Да, кажется, осень мстит нам за что-то, — ответила Гвинет.

Джеймс улыбнулся, но Рован не рискнул произнести ни слова, только внимательно наблюдал за молодой фрейлиной. На самом же деле все они внимательно прислушивались к разговору, который вела королева, хотя и делали вид, будто ведут свой, отдельный разговор.

Вначале все, казалось, шло хорошо. Нокс был вежлив, хотя и резок, а Мария твердо заявила, что не намерена вредить шотландской церкви. Затем Нокс начал излагать свои взгляды. И при этом шел напрямик, не проявляя никакой гибкости.

Мария хотела предоставить людям возможность выбирать, какую веру исповедовать, а Нокс горячо верил, что существует только одна истинная вера. Он настойчиво твердил: раз королева католичка, постоянно существует опасность, что католики восстанут, а иностранные католические правители со своими армиями попытаются навязать шотландцам свою веру.

— Одна месса пугает меня больше, чем десять тысяч вооруженных врагов, — парировал Нокс тоном борца за истину.

Мария снова попыталась прибегнуть к доводам разума:

— Я не угрожаю тому, что уже создано. Разве вы не видите, что я училась у великих ученых, знаю Библию, знаю моего Бога?

— Эти ученые заблуждались и вели вас по неверному пути.

— Но многие весьма ученые люди видят созданный Богом мир не таким, каким его видите вы, — запротестовала Мария.

И разговор снова стал двигаться по кругу.

— Люди имеют право восстать против государя, который не видит свет Божий, — заявил Нокс.

— Я совершенно уверена, что это не так. Я избрана Богом, чтобы быть вашей королевой, — резко ответила Мария.

— Нельзя, чтобы на троне находилось такое хрупкое создание, как женщина. Это случайное стечение обстоятельств и ничего более, как воля случая, — ответил Нокс.

— Дорогой мой, меня вряд ли можно назвать хрупкой: я намного выше вас, — возразила Мария.

Их голоса снова стали тише.

Рован с изумлением увидел, что Гвинет улыбается, скосил глаз в ее сторону и вопросительно поднял бровь.

— Ей это нравится, — пояснила Гвинет.

Даже Джеймс был горд своей сестрой и сказал:

— У нее глубокий ум, и она умеет сражаться словами.

Рован кивнул, чувствуя, что Гвинет смотрит на него.

— Да, королева хорошо защищается. Однако Нокс не остановится и не согнется.

Когда он произносил эти слова, все трое услышали голос Марии, который опять стал громче.

Гвинет встревожилась и хотела встать. Увидев это, Рован едва заметно покачал головой. К его изумлению, она потеряла уверенность и снова села.

Нокс продолжал уверять Марию, что, несмотря на свои дурные предчувствия, будет терпеть ее власть, как и апостол Павел — власть императора Нерона. Он жаловался, что ей не хватает знаний, поскольку именно их недостаток делает ее такой упрямой. Королева же закорила его, что прочла очень много книг.

В конце концов беседа зашла в тупик.

Но когда все в комнате встали, Рован был уверен, что Мария много узнала о Ноксе, а Нокс научился по-новому уважать якобы низшее существо, которому случилось стать его королевой.

Когда Нокс ушел, Мария повернулась к ним и воскликнула:

— Какой отвратительный коротышка!

— Ваша милость, я пыталась рассказать вам… — начала Гвинет.

— Мне, по сути, было приятно спорить с ним, — прервала ее Мария. — Хотя он упрям как бык и стоит на ложном пути. Джеймс, — обратилась она к брату, — неужели же он не видит, что я не хочу ему вреда? Я хочу править, уважая свой народ, и буду с почтением относиться к шотландской церкви.

Джеймс вздохнул, не зная, что сказать. За него ответил Рован:

— Ваша милость, такие люди, как Нокс, — это фанатики. По их мнению, душу ведет к спасению лишь один путь, а вы не идете по этому пути.

— И не пойду!

Рован почтительно склонил голову. Мария взглянула на Гвинет:

— Я не смогла ответить ему доводом на довод.

— Смогли.