Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему»

Проблема заключалась в том, что дети Фрэнка, а также его первая жена оказались исключены из празднования такой серьезной даты, как восьмидесятилетний юбилей. Они-то планировали устроить тихий семейный ужин либо у Фрэнка, либо у Нэнси, либо в ресторане. Только для своих: Фрэнк-младший, Тина, Нэнси-младшая с двумя дочками. Тина вспоминала: она договорилась об этом с Барбарой еще в июле, за полгода до юбилея; не обсудили только место встречи. И вдруг Барбара принимает приглашение Шлэттеров! Неслыханно!

Вероятно, Барбара обиделась на падчериц за то, что они не стали уламывать отца принять участие в злополучном телешоу, и придумала такую изощренную месть. Но дело еще и в другом: к тому моменту усилились разногласия Синатр относительно релизов некоторых песен Фрэнка.

Нэнси-младшая и Тина ранее приняли решение переиздать записи отцовских песен на студиях «Коламбия», «Кэпитол» и «Реприза». Иногда сестры Синатра соглашались, пусть и неохотно, на переиздания, хоть были категорически против релиза альтернативных записей. В том же 1995 году «Кэпитол» выпустила альбом «Живой концерт» (Live in Concert) – коллекцию лучших песен Фрэнка, таких как «По-моему» и «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Альбом разошелся тиражом триста тысяч. Дети Синатры имели по условиям завещания все права на оригинальные записи; Фрэнк обещал не перезаписывать свои песни. Теперь Фрэнк сам допустил выход в свет версий, записанных с помощью разных технических новинок, чем обидел своих детей, лишив их доходов от этого альбома. Мало того он посвятил альбом «любви всей своей жизни» – то есть Барбаре! Сестры Синатра (а возможно, и их брат, хотя свидетельств этого не существует) взялись советоваться с поверенным, Робертом Финкельстайном: не возбудить ли иск против «Кэпитол», а заодно и против Фрэнка?

– Мы защищали свои интересы, как всегда, но не только. Мы защищали оригинальность записей отца, – признавалась Тина. – Да, мы поставили папу в известность об этом. В конце концов, он артист и должен помнить о своих обязательствах, тем более когда они нотариально заверены.

Впрочем, маловероятно, что дети Синатры решили судиться с родным отцом. Есть мнение, будто их недовольство было направлено на Барбару, ведь от перезаписей деньги полагались уже ей. Однако сам факт, что Нэнси и Тина «поставили папу в известность», говорит о многом.

В планы непосредственно на двенадцатое декабря Тину посвятила секретарша отца, Дороти Улеманн. По словам Дороти, Барбара сказала: раз Тина и Нэнси молчат, она, Барбара, принимает приглашение на ужин от Шлэттеров.

– А вы приезжайте к ним назавтра – тринадцатого числа, – бодро закончила Дороти, явно желая поскорее отделаться от дочери своего босса.

У Тины информация в голове не укладывалась. Во-первых, они же договорились с Барбарой; во-вторых, Джордж Шлэттер и его жена, Джолин, считаются друзьями Тины, Нэнси и Фрэнка-младшего. Как могли Шлэттеры позвать в гости Фрэнка – и не позвать его детей? Вероятно, их об этом очень настоятельно попросили. Зато вместо дочерей и сына юбиляра на ужине должны были присутствовать юрист Элиот Уайсмен и его жена Мария.

Без сомнения, Джордж Шлэттер и его жена, бывшая актриса, отлично знали, как перетасовываются люди в мире Фрэнка Синатры и как важно не попасть «на линию огня». Не зря же их дружба с Фрэнком насчитывала несколько десятилетий!

– Во-первых, ни в коем случае нельзя было принимать ничью сторону, – в 1999 году поделился стратегией выживания в мире Синатры Джордж Шлэттер. – Целые толпы народу не просто жаждали внимания Фрэнка – нет, каждый метил в ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ, то бишь в фавориты. Иногда человек вылетал из окружения Синатры по нелепой случайности, иногда – совсем не случайно. Нередко происходили схватки между «друзьями», не утихала подковерная грызня, о которой сам Фрэнк порой даже не догадывался. А когда узнавал что-нибудь – бывало слишком поздно менять картину. Порой Фрэнк сам удалял от себя людей, тут уж спорить с ним никто не решался. Я лично избрал своим кредо безоговорочную преданность Фрэнку, не вмешивался в его отношения с другими. Не впутывался в интриги. И никогда не стал бы интриговать против семьи.

Растерянная Тина позвонила отцу и всё ему выложила. Она-де много лет терпит от Барбары, она столько раз пыталась наводить мосты – но с нее хватит. Чаша терпения переполнилась. Не пригласить на восьмидесятилетие ни ее, ни Нэнси, ни Фрэнки, ни маму – явный перебор.

– Это переходит все границы, папа, – сердито сказала Тина. – С меня довольно. Слышишь? Я не шучу.

Вероятно, семейная распря, длившаяся почти двадцать лет, вконец вымотала Тину. Сил для дальнейшей борьбы у нее не осталось.

– Как это вас не пригласили? – удивился Фрэнк. – В первый раз слышу!

Тина объяснила: у Барбары свои планы, приглашены разные люди – например, Элиот Уайсмен с женой, – но не родные дети Фрэнка. Фрэнк пообещал разобраться. Впрочем, по его голосу Тина поняла: усилия, если и будут предприняты, успехом не увенчаются. Она же сказала: с нее довольно. Отныне никаких телефонных звонков и тем более никаких визитов. Всё кончено.