Фридолин, нахальный барсучок

Он свернул с дороги влево, сперва пробрался через Утнемерские овсы и вышел на пустошь, где стояла сухая трава, на огромных валунах виднелся выгоревший мох да кое-где росли старые-престарые кусты бузины. Здесь нечего было и думать о корме, да и укрыться было негде. Невольно браня столь неприветливый край, Фридолин брёл всё дальше и дальше, покуда не наткнулся на грубо сколоченный забор, ограждавший чей-то выпас. Пробраться под ним было для барсука делом одной минуты.

Теперь он вновь очутился на южном склоне, спускавшемся к Цансенскому озеру. Но здесь не росли красивые буковые деревья, а всё было заплетено ежевикой, дикими розами и бузиной; то там, то тут над этими зарослями поднимался высокий орешник. В прежние времена здесь водилось видимо-невидимо кроликов, но теперь норки их стояли заброшенными. Две суровые зимы да ружьё инспектора Фризике вывели в этих местах и последнего грызуна.

Кое-как Фридолин устроился в одной из пустовавших норок. Близилось утро, и он на скорую лапу расширил одно из кроличьих гнёзд. Потом задом забрался в него и лёг, выставив свою длинную мордочку навстречу новому дню. И хотя здесь было тесновато, но казалось спокойно, а это уже кое-что. Присыпав себе голову землёй, чтобы свет не бил в глаза, Фридолин, уморившись после необыкновенных приключений, крепко заснул.

Однако и тут счастье не сопутствовало ему — поспать спокойно барсуку не дали.

Дело в том, что он попал в такое место, которое крестьяне близлежащей деревни называли выгоном кузнеца Рехлина.

Раздосадованный и утомлённый Фридолин ведь не дал себе труда обойти и обнюхать всё вокруг, а то по многочисленным коровьим лепёшкам он догадался бы, что не будет здесь единственным жильцом.

И в самом деле, днём сюда пригоняли трёх коров и двух телят. Правда, пастбище было это скудное: среди кустов орешника и всевозможных колючек редко попадались отдельные травинки, которые скотина и выщипывала — чем-то ведь надо было кормиться.

И в то утро сюда пригнали коров и задвинули слегами выход — пусть, мол, теперь сами глядят, как убить длинный летний день, как утолить неутихающий голод. Поначалу маленькое стадо отправилось к водоёму и насосалось вдоволь — воды тут и впрямь хватало да и свежего воздуха, разумеется.

Погрузившись в размышления о том, что вряд ли здесь удастся набрать хотя бы охапку травы из подросшей за ночь, коровы так и остались стоять в воде, лениво похлопывая по бокам грязными хвостами и грустно глядя прямо перед собой, в то время как маленькие окуньки и краснопёрки, словно серебряные стрелки, метались вокруг их ног.

Так прошло не меньше часа, и этот час Фридолин проспал в полное своё удовольствие. И снилось ему, что спит он в своей старой норе и что у него теперь шелковистый лисий хвост — правило, как его называют, — и стройные лапы, а негодный Изолайн упал в Цансенское озеро и утонул. «Так ему и надо, злодею!»

Фридолин чихнул, должно быть, песчинка попала в нос, и продолжал сладко спать.

Наконец самая старая из коров, по кличке Роза, надумала поднять голову — тихо звякнул колокольчик, болтавшийся у неё на шее, — и, окинув своим мутно-голубым взглядом весь склон, решила прекратить ножную ванну. Медленно стала выбираться она из воды, и ещё медленней за ней поплелись все остальные, и старые и малые. Отряхивая воду, Роза поднималась вверх по крутому склону, осторожно обходя колючий кустарник и выдёргивая изредка попадавшиеся сорняки; при этом она возводила свои голубые очи горе, словно моля о сострадании. Жалобно позвякивал колокольчик.

Другие коровы и телята разбрелись по склону, жалобное позвякивание неслось со всех сторон.

В голове Розы пробудилось воспоминание о глубокой низине почти в самом конце выгона. Там-то, где не росло кустов, хотя низинку и вытоптали сотни раз, за ночь и могло вырасти немного травки. Добравшись до верхней ограды, Роза стала пробираться вдоль неё, огибая ненавистный кустарник и стараясь первой достичь заветной низинки.

В непривычной для себя спешке она и не заметила, как ступила на выброшенный барсуком холмик земли. При этом Роза вывихнула себе ногу, а Фридолин, получив весьма чувствительный удар по голове, был самым непочтительнейшим образом разбужен. Перепугавшись не на шутку, он выскочил из своего ненадёжного укрытия и на всякий случай оскалил зубы навстречу неизвестной опасности, издавая при этом грозное фырчание.