Фридрих Барбаросса

А папа-то наш что ни день, лютует. Судил я, к примеру, два города — Бергамо и Брешию, что промеж себя сцепились не на жизнь, а на смерть. Обе стороны заслушал, свидетелей расспросил, бумаги полистал и вынес приговор в пользу Бергамо. Адриан тут же шлет письмо. Не согласен с решением. И что самое обидное, письмо привез чуть ли не конюх! Еще бы золотарю доверили папское письмо, адресованное императору! Обидно, в Германии за такое давно бы войну объявили, а тут…

Глава 34 Новый Архиепископ

После смерти Ансельма Равеннского я репу почесал, кто из наших союзников нынче без награды? Вообще, это моя беда, истинных друзей на пальцах сосчитать можно. Смотрю, у графа Бьяндрате сын-красавец пропадает, то есть не пропадает, конечно, в Ватикане младшим диаконом служит. Но да архиепископом, поди, лучше. Пока он там наверх пробьется, поседеет весь. А я на что? Сделаю сыну хорошо — отцу будет приятно. Эберхард пишет указ, чтобы выборы провели честь по чести, наличие легатов обеспечили, там знают, как дела делаются. И вежливое письмо папе, мол, отпустите юношу. Не отпустил! В ответном послание черным по белому «…курия сама нуждается в таких людях».

Парень чуть не плачет, отец его требует службу оставить, под его начало переходить — тоже не вариант. Взял и в приказном порядке утвердил молодого Бьяндрате в должности архиепископа. Беатриса мне, правда, за это решение попеняла, мол, еще пуще папа на меня рассердится, а мне-то что делать? Своей просьбой отпустить парня, я ему, можно сказать, в темницу ватиканскую дверцу отпер, потому как носом чует Адриан, трудятся рядом с ним мои люди. Осерчает да и снимет с Бьяндрате голову, да и моему ставленнику и главному осведомителю Оттавиано ди Монтичелли, несмотря на высокое положение и обширные связи, не миновать ссылки. Впрочем, ди Монтичелли как раз за себя постоит, чего не скажешь о бедняге Бьяндрате.

Отписал Адриану, мол забираю парня, ибо дьяконов можно сколько хош найти, а вот толковых архиепископов… как обычно, кратко изложил суть послания и Райнальда попросил по всем правилам составить. А потом закрутился, из осажденной крепости как раз народец поразмяться вышел, так я чистый пергамент подписал — и в бой. Не станет Барбаросса в тылу отсиживаться, когда люди его веселятся.

Проходит сколько-то времени и Эберхард лично является ко мне, сам в мыле, коня чуть не загнал.

— Фридрих! Что ты натворил?!

— Не понял?

Оказалось, в письме к папе, которое Райнальд писал от моего имени, он меня величал «Мы», обращаясь при этом к Адриану на «ты», не надо Сорбонну с Болоньей заканчивать, чтобы знать, нельзя так. Не положено. Есть определенные правила составления официальных бумаг. Я, собственно, оттого и не пишу сам серьезных писем, что ошибиться боюсь. Райнальд же не мог этого не знать! Вот гнида белокурая!

Хорошенькое дело, я бесполезно торчу под Кремой, а папские войска вот-вот мне в зад ударят, и не потому что я своего человека архиепископом сделал, из-за оскорбительного тона!

— Эберхард, дружище, выручай. Я с эрцканцлером позже по-свойски разберусь. А ты пока попробуй с папой как-нибудь договориться. Не нужна нам открытая война, и проклятие тоже крайне нежелательно.

Сказал, а сам на коня — и к Райнальду. Отто только и успел за мной, а личная охрана уже позже вдогонку пустилась. А все потому что он, Виттельсбах, только что от стен в лагерь явился и был в броне, я же, в сердцах, как был в рубашке на голое тело, так и вскочил в седло. Так что, пока мои ребята опомнились, мы уже, считай, до места добрались.

Ворвался в ворота, повод подбежавшему слуге бросил. Где эрцканцлер?

— В библиотеке.

Прыг, прыг через ступеньку, прислуга от меня так и брызнула в разные стороны, заспанные воины, что на этажах дежурят, со своих мест поднялись, пытаясь вытянуться, кухонные мальчишки, пажи, симпатичные горничные в платьях из простого льна, придворные. Никого не слышу, не вижу, не опознаю. Одна цель — в белые кудри вцепиться да мордой по полу маленько повозить.

При виде меня дежурившие у дверей Райнальда стражники только и успели, что дверь шире распахнуть. Видят, не до доклада мне нынче. Да и какой доклад, нешто император в своей Империи — не хозяин? Вообще-то, если пересчитать все обиды, когда меня, точно нищего, в города-крепости не пускали, двери домов перед мордой закрывали, у-у-у, неслучайно в тридцать шесть лет заработал самую настоящую подагру, которую также королевской болезнью величают. Ну, королевская она или нет, а я бы с радостью без нее еще годков эдак… а… что говорить.

Увидев меня, девица расхристанная, простоволосая в соседнюю комнатку юркнула. Райнальд из кресла торопливо поднялся, объятия открыл. Лыбется.

— Ну, здравствуй, друг прекрасный! — И по холеной морде кулаком в ездовой перчатке. — На! В прошлый раз, когда ты с переводам напакостил — простил, в этот раз не жди пощады.

Стоит эрцканцлер, на коленях стоит, кровавую струйку утирает. А под глазом уже фингал намечается. Эко здорово я его с одного удара-то.