Фридрих Барбаросса

Неприятнейшим сюрпризом для Райнальда и находившегося при нем графа де Труа явилось известие о том, что король Франции не смог прибыть, поскольку лишь вчера ознакомился с текстом договора, а так как решение столь большой важности нельзя принимать в спешке, он просит об отсрочке на три недели. Райнальд отклонил просьбу, заявив, что король обязан явиться на встречу, точно так же, как император готов это сделать. С этим ответом французские парламентеры и возвратились к Людовику, с тревогой на душе отправившемуся обратно в Дижон. Договор, вне всякого сомнения, был нарушен. Тем временем Генрих де Труа изо всех сил старался успокоить императора и уговорить его на трехнедельную отсрочку. Райнальд был решительно против, требуя взяться за оружие, однако князья, менее всего готовые к непредвиденной войне, настоятельно рекомендовали мирное решение. Как-никак их приглашали на церковный собор и рейхстаг, а не в военный поход. Они не испытывали ни малейшего желания положить свои жизни ради исполнения честолюбивых замыслов Райнальда.

Фридрих был вынужден принять предложения французов и перенести встречу с королем на 19 сентября, потребовав при этом, чтобы Людовик в порядке гарантии участия в перенесенной на новый срок встрече дал заложников. Королю напомнили также, что он собственной персоной отвечает за явку Александра и обязан безоговорочно принять решения собора. Если же он опять не сдержит свое слово, то должен будет явиться к императору в качестве пленника! Этот ультиматум был предъявлен Людовику на следующее утро Генрихом де Труа. Понимая, что из-за нарушения договора на карту поставлена его честь, и исполненный худшими опасениями в связи с угрозой войны, король совсем потерял голову и в смятении поставил под ультиматумом свою подпись. Этим поступком он привел в полное замешательство собственное окружение и особенно папских кардиналов.

Александр тоже пал духом. Целыми днями он совещался со своими кардиналами. Если подчиниться и предстать перед собором, как того требовал король, то его наверняка низложат; если же отказаться, то неизбежно начнется война, поскольку Людовик едва ли согласится стать пленником императора. В этом случае для Александра тем более не оставалось надежды. И все же удалось выиграть три недели! За это время должно решиться, можно ли склонить короля Англии Генриха II не только к миру с Францией, но и к союзу с ней. Это был единственный выход.

Генрих II, уже давно обосновавшийся со своим войском во Франции и сильно опасавшийся, как бы дело не дошло до заключения германо-французского союза, весьма любезно принял легатов Александра. Они обрисовали положение самыми черными красками: Французскому королевству угрожает германское порабощение, что предвещает и скорый конец английским владениям на континенте; впрочем, если бы Генрих II в этот судьбоносный час стал на сторону Людовика VII, неутомимого борца за свободу церкви, то немецкому варвару, вознамерившемуся поработить весь мир, пришлось бы отступить, и это благое дело, подобное крестовому походу, было бы угодно Богу.

Как всегда бывало в роковую минуту, Генрих II показал себя решительным и смелым политиком. Даже не исключая возможность того, что император Фридрих I Барбаросса отважится вступить в борьбу против Англии и Франции одновременно, он все же сделал выбор в пользу своего вчерашнего врага, короля Людовика, вассалом которого, по крайней мере формально, все еще признавал себя. Он направил к нему посольство, которое должно было не только мирно уладить старые разногласия, но и обещать поддержку всего английского войска. Это значило, что Александр III в последнюю минуту был не только спасен, но и мог торжествовать.

Тем временем у собравшихся в Доле немцев портилось настроение. Никто не мог и представить себе, как выдержать еще целые три недели в этой унылой и бедной местности. Цены на продовольствие, за которым приходилось ездить все дальше и дальше, росли день ото дня. Император, поверивший в соблюдение французами договора, рассчитывал на скорое открытие и быстрое завершение церковного собора. Теперь же дело принимало совсем иной оборот: стало известно, что Александр прилагает усилия, дабы примирить королей Англии и Франции. Если эти старания увенчаются успехом, чего Фридрих не исключал, то намеченная на 19 сентября встреча превратится в фарс. Конечно же, Людовик прибудет на злополучный мост без Александра, если прибудет вообще. Смешно было бы надеяться, что король Франции добровольно последует в плен к императору. Фридриху в этом случае оставалось лишь исполнить свои угрозы — то есть объявить войну, но, учитывая намечавшийся англо-французский союз и вялое настроение имперских князей, это была крайне опасная авантюра. Не лучше выглядел и иной выход: ограничившись резким протестом, отправиться восвояси.