Фридрих Горенштейн. «Время и мы». 1979-1989

Диосифей. Царь Петр на Бога наступил. Монастыри притесняет, монахам деньги свои иметь не велит.

Босый. Царь греческий Ираклий отобрал от церкви злаго. Но мед обратился в злато.

Диосифей. Патриарха убрал и по латынил всю нашу христианскую веру. (Крестится.) Пойдемте, матушка-царица Евдокия Федоровна.

Евдокия. Каптелина, ежели меня спрашивать будут, скажи, я в Благовещенской церкви. Вы здесь с Босым приберете.

Каптелина. Приберем, матушка.

Евдокия и Диосифей уходят.

Каптелина. Что ж ты, братец, мне-то какой гостинец из Москвы привез?

Босый. Тебя, сестрица, не забыл. В чулане у меня для тебя припасен кафтан женский короткий штофной, золотой, по малиновой земле, да юбка тафтяная дволишняя, да юбка того же штофу по желтой земле.

Каптелина. Спаси Бог, братец. (Смеется.) А я тебе мыльца заготовила.

Босый. На что мне мыло, я студеной умываюсь.

Каптелина(смеется). Это ль лучше? Братец, не потачь, побелись, так белее будешь. Лучше белил будешь.

Босый хочет ее обнять, она увертывается.

Босый (сердито). Видать, иного завела. Попадьей стать хочешь.

Каптелина. Хоть бы и попадьей, а такой бродяга на что мне?

Босый. Я богомол. Я истинной веры. А попы кто? Ты песню такую слыхала? «Туто шли-прошли два прохожих. Один-то поп, другой-то разбойник». Или как по-иному поется: «Монашеньки-бляшеньки и иегуменья, сводня, архиерей, потатчик».

Каптелина. Не шуми, не больно страшен… Словно гром по небу. Ты гром, я молонья. Ты грянешь, я отвечу.

Босый. Ответишь, так попробуешь кия, сиречь палки.

Босый бросается на Каптелину, та бьет его в ухо наотмашь и выходит. Босый падает и, поднимаясь, натыкается на входящего Глебова.

Глебов. Чего вы тута свару устроили в царицыной келье?

Босый (морщится). Ухо до крови разбила.

Глебов (смеется, поет). «Как у Ванюши кудри вьются, не завьются. Как у Любушки слезы льются, не уймутся…» Чего это ты, Михайло, с любушкой полаялся?

Босый(потирая ухо, ворчит). Махаметово злосчастие через баб расширилось.

Каптелина(входит). Стефан… без известия прибыл.

Глебов. Так спокойней. Никто не перехватит. Где Авдотья Федоровна?

Каптелина. Матушка в Благовещенскую церковь пошла. Она без меры рвется, лицо свое бьет, что ты ее покинул, и неутешно плачет.

Глебов. Пойди за ней.

Каптелина. Мигом пойду, мигом. В голос вопит по тебе. Уж так вопит, так вопит по тебе, что ты ее покинул. Уж, братец, без меры. (Уходит.)

Глебов(Босому). Ты чего, Михайло?

Босый. Бог в помощь, господин майор.

Глебов. Что, Михайло, невесел? Баба побила? Я ее давно знаю. Брат у ней разбойник, а она ему в помощь была. Ноне же в монастырь подалась грехи замаливать.

Босый. Это значит, вместо старых грехов запасаться новыми… И-эх… Повсюду разбойники.

Глебов. Верно говоришь. Без пары пистолетов по дороге не проедешь. Ездил в Танбов по рекрутскому набору и амуниции, так мешки с уздами с телеги покрали… Алешка Попугай балует с шайкой.

Босый. Пистоль я и не заряжу. Я человек простой, мне для охраны кистенек бы завести купеческий с гирькой али посадский с камушком. А Танбов город хорош. Еще не старый, при царе Михайле построен, а уж тринадцать церквей имеет да два монастыря.

Вбегает Евдокия.

Евдокия. Стешунько, друг мой. (Падает Глебову на грудъ, обхватывает за шею, целует, смеясь и плача.) Насилу Бог велел твои очи увидеть! Забыл скоро меня.

Глебов. Авдотья, что ж забыл, ежели приехал.

Каптелина на пороге показывает рукой Босому, чтоб уходил. Они уходят.

Евдокия (плача). Не умилостивили тебя здесь мы ничем. Мало, знать, лицо твое, и руки твои, и все члены твои, и суставы рук и ног твоих, мало слезами моими мыла. Мы, видать, не умели угодное сотворить.

Глебов. Авдотья, ну видишь, приехал.

Евдокия. Скоро ли тебе ехать-то с Москвы? Добивайся только, чтоб тебе быть в губернии московской, чтоб тебе ближе быть. Как-нибудь добивайся себе пользы, как лучше тебе быть, так себе и делай. Али уж набору не быть? Добивайся ты, мой батюшка, чтоб тебе сюды на воеводство. Можно это дело сделать царевне Марье Алексеевне, да княгине Анне Автомоновне, да Тихону Никитичу Стрешневу.

Глебов. Такое дело само не сложится.

Евдокия. Кому бить челом, ты знаешь. А я к тебе пришлю деньги, дваста да еще триста рублев. Откупайся, как ты знаешь и кем, сули, не жалей денег. Прошу слезно у тебя и молю неутешно. Нельзя воеводой, добивайся ты себе, чтоб тебе на службе не быть. Что ни дай, от службы откупайся как-нибудь.

Глебов. Как же я без службы-то буду. У меня ж дети да и жена.

Евдокия. Это твоя Васильевна на меня намутила. За то на меня, душа моя, гневен. За то ко мне не писал.