Фридрих Вильгельм I

Конечно, совершить задуманное было нелегко. Опыт мировой истории, в том числе и современной, учит: ни один общественный класс не согласится добровольно отказаться даже от частицы своих привилегий. Фридрих Вильгельм это знал; для решения политических вопросов его ум был развит достаточно хорошо. Через четыре года своего правления король все же обнаружил ахиллесову пяту дворянства. В 1717 г. он предпринял решительный шаг для низложения прусского юнкерства, причем сделал его сколь искусно, столь и осторожно. Он распорядился о так называемой «аллодификации» ленных владений. На человеческом языке это означало следующее: установленная еще в Средние века, в военном отношении совершенно бессмысленная, обязанность помещиков являться в армию в случае войны (за это им и жаловались ленные поместья) заменялась обязанностью ежегодно вносить налог в полевое казначейство. Все юнкерство взвыло как один человек! Они не были против законных налогов всякого рода — их, разумеется, надо платить. Но юнкеры сразу поняли, что это лишь первый шаг к разрушению исконных привилегий, к подчинению их абсолютистскому государству. Нет, провести себя они не дадут — а именно это являлось целью королевского трюка с посягательством на лены и аллоды. Ясно же как день: берлинский монарх хочет сделать их обычными налогоплательщиками и государственными служащими. Причем не только на время войны или другого бедствия — нет, навсегда! Да к чему же это все приведет? Они хором заговорили о соглашении ландтага от 1653 г. Тогда деду нынешнего короля, Великому курфюрсту, пришлось скрепя сердце признать привилегии дворянства, перечисленные вполне конкретно: добровольное (либо в случае войны) принципиальное освобождение юнкеров от налогов, привлечение к государственной службе либо, в случае войны, присвоение ими всего оброка, неограниченная власть в собственных поместьях и деревнях. «Это соглашение — наша Magna Charta![21]» — кричали юнкеры, потрясая пожелтевшими грамотами из родовых архивов. Раз новый король в Берлине нарушает старинные договоры, долго ли придется ждать, когда он посягнет на их сынов и внуков, на их крестьян и слуг — и все это под предлогом «государственных интересов»?

Юнкерский класс правильно расценил атаку на изжившие свой век социальные структуры. Но как бы дворяне ни упирались, революция сверху удалась, так как Фридрих Вильгельм мудро следовал древней максиме королей «divide et impera» («разделяй и властвуй»): разделил юнкерство как класс, стравливая оппозиционеров то в одной, то в другой провинции. Если бы он на том и успокоился, его революцию постигла бы судьба бабочки-однодневки: аристократическая фронда вновь объединилась бы для борьбы. Но король предпринял следующие, совсем уж небывалые шаги: вторгся в их сознание! Марксистов и историков леволиберального толка очень раздражает тот факт, что Фридрих Вильгельм I изменил психологию привилегированного класса, не истратив ни гроша и никого при этом не отправив на тот свет. Прежде всего он начал с самого себя: с 1725 г. носил только форму своего потсдамского лейб-гвардейского полка, тем самым подав пример, следовать которому стало престижно. Затем он объявил службу в своей армии «делом чести». Прошло всего несколько лет, и юный дворянин, не пожелавший добровольно служить офицером своему королю, считался дезертиром, почти предателем государства и отечества. Быть дворянином отныне значило быть офицером, офицерская честь стала сословной честью — под этими лозунгами Фридрих Вильгельм создал офицерский корпус, какого еще не знала история.

Вскоре так чувствовал каждый молодой дворянин в Пруссии, считавший за честь носить ту же одежду, что и король. Сыновья юнкеров уже детьми отправлялись в кадетские школы либо поступали прямо в полк, начиная службу с нижних чинов. В один прекрасный день юноша, согласно королевскому патенту, становился прапорщиком, а через несколько лет, также согласно отдельному указу короля, его производили в офицеры. (Право присваивать офицерские чины, ранее принадлежавшее командиру полка, Фридрих Вильгельм взял себе.) Такие знаки внимания чрезвычайно сильно влияли на юнкерское чувство собственной значимости. И прежде чем юнкеры сумели это понять, они, сами того не желая, оказались в полной зависимости от монарха, приученные слепо повиноваться королю. А Фридрих Вильгельм продолжал развивать наступление: армейский устав 1726 г. требовал полного и безоговорочного выполнения приказов не только от нижних чинов, но и от офицеров. Читая этот устав, офицер мог утешиться лишь оговоркой: «если только приказ не задевает его честь».