Фриссон

— Томми? Привет. — растерянно произнесла блондинка и опустила взгляд вниз, на живот. Под сердцем была Селена.

— Ты… беременна? — он нахмурил брови.

— Я не припомню, чтобы у тебя было плохое зрение, Добряк. — Кейт улыбнулась.

— У меня всегда было отличное зрение, ты права. Что ты делаешь здесь в такой поздний час?

Что он чувствовал при разговоре с любовью всей своей жизни? Тепло. Всё то, что ему мешало жить — это отсутствие её улыбки и привлекательного взгляда. Вся ненависть куда-то исчезла. Вся боль куда-то испарилась. Как-будто и не было этих несколько месяцев алкоголя, наркотиков и шлюх.

— Я… я вышла за кофе. Уж сильно в последнее время нет терпения на какие-то желания. Селена, наверное, тоже будет очень любить капучино, когда родится и подрастет. — Катина засмеялась.

— Селена? Селенофобия? Это как-то связано? — Том улыбался.

— Моя мама боялась луны, помнишь? Имя в её честь. — она кивнула головой.

— Да, я помню, конечно. Ты одна здесь? Мы можем поговорить? Или… я могу проводить тебя до дома? — он взял её холодные ладони в свои.

В миг Кейт почувствовала то тепло, которое не чувствовала очень давно. И в голову ударом промелькнула мысль о том, какая она глупая, что тогда решила порвать с музыкантом все связи.

— Я думаю, что это хорошая идея. Только, ты не один. — девушка смутилась.

Точно, Лили. Несколько часов назад Том думал о том, что с писательницей может что-то получится. А теперь он понял, что она будет всегда для него близким другом и не больше. И не больше.

— Я… я сейчас, ладно? — музыкант отпустил её руки и вернулся к Лили.

Тем временем, брюнетка уже понимала, что происходит, а в голове были мысли только об Айване. О том, насколько сильно она его любит и не может жить без его губ.

Добряк подошел к писательнице.

— Лили… Я… — он не знал, с чего начать.

— Том, я не слепая. Ты только не обожгись. Если хочешь знать моё мнение, я против. Но, решать тебе. Пока. — она улыбнулась и взяла телефон, вызвать такси.

— Я понял. Пока. — он нахмурил брови, прыснул и вернулся к Кейт.