Фривольные письма

– Гриффин не похож на человека, посещающего благотворительные балы. Мне кажется, он, скорее, выписал бы чек и сделал анонимный взнос на то, что представляется ему важным, а потом пошел бы домой и расслабился.

То, как Док произнес слово расслабился, вызвало у меня улыбку.

– Вы понимаете, что я имею в виду. Ему не важно само событие, ему важно поделиться своим успехом с настоящим партнером. Что, если он получит премию «Грэмми»? Я никогда не смогу пойти на подобное мероприятие.

– И вы считаете, что единственный способ разделить его успех – это находиться рядом с ним? Может ли человек оставаться рядом с кем-то в переносном смысле слова? Как насчет женщины, которая предпочитает сидеть дома и воспитывать детей, тогда как ее муж ежедневно ходит на работу? Разве она не рядом с мужем?

– Это не одно и то же.

Док покачал головой.

– Объясните мне, в чем разница.

– Ну, такой выбор супруги делают вместе. У них общая зона ответственности, и они делят ее – одна занимается работой по воспитанию детей, а другой поддерживает семью в финансовом плане. Но в моем случае никто не может сделать выбор, потому что я очень невезучая.

Док остановился и подождал, пока я повернусь к нему и со всем вниманием выслушаю его слова.

– Вы ошибаетесь, Лука. Кто-то делает выбор относительно вашей связи и того, что из нее получится, и это – вы. Вы вообще не оставляете Гриффину ни единого шанса.

* * *

Док заставил меня задуматься. Нельзя сказать, что я не понимала, что именно он пытается донести до меня, просто я не знала, насколько правильный выбор делает Гриффин. И я не знала, сумеет ли он всегда оставаться внимательным к моим проблемам. Возможно, он готов смириться с моими ограничениями сейчас, пока отношения между нами так свежи и волнующи, но ему быстро надоест оставаться с человеком, который не способен обеспечить ему надежный тыл. Мне хотелось, чтобы у нас все сложилось, больше всего на свете, только я не думала, что реальность позволит нам это сделать. Потерять его позднее, наверное, окажется тяжелее, чем отпустить теперь. Но мысль о том, чтобы действительно отпустить Гриффина, причиняла мне сильную боль. Я по-прежнему не знала, как поступить. И это все, в чем я была уверена.

Когда я вернулась домой, Гриффин сидел у подножия кровати, обхватив лоб ладонями. Его волосы были спутаны, словно он в отчаянии взъерошил их. Он не заметил меня, а я, увидев его, настолько подавленного и расстроенного, глубоко осознала всю серьезность ситуации – результат того, что я сотворила с ним. Он изо всех сил старался, чтобы мне было хорошо, но не знал, насколько неподъемной окажется для него такая тяжесть. Несправедливо, что ему постоянно приходилось ходить на цыпочках ради того, чтобы я чувствовала себя счастливой и ничего не боялась. Я так сильно встревожилась за него, что всерьез задумалась о том, должна ли действительно отпустить его.

Стоявший на полу чемодан уже был упакован. Потребность поговорить с Доком стоила мне драгоценных часов, которые я могла бы провести с Гриффином, и вскоре ему придется уехать, чтобы не опоздать на самолет. В Чикаго ему нужно заканчивать съемку клипа, которую ему неожиданно пришлось прервать из-за меня. Затем он должен был возвращаться в Лос-Анджелес, после чего отправиться в турне. Увидеться нам с Гриффином предстояло не скоро, если это вообще случится. У меня все перевернулось внутри.

Он вернул на стоянку арендованную машину и вызвал через Uber такси, чтобы я не отвозила его в аэропорт. У меня словно ноша упала с плеч, поскольку заполненный толпой зал всегда приводил меня в стрессовое состояние. Любой другой человек, конечно, попросил бы меня отвезти его в аэропорт, но все же мне было неприятно.

Заметив наконец, что я стою у двери, Гриффин продолжал молчать. Было сложно не заметить невеселого выражения его лица. Только я не могла понять, вызвана ли его грусть разочарованием от того, чем обернулось наше путешествие, или необходимостью отъезда. С той же силой, с какой я все разрушила, мне захотелось, чтобы он остался со мной навсегда. Я загорелась желанием уютно устроиться с ним на диване вечером, заказать пиццу с ананасом и заснуть в его объятиях. Я была не готова снова делить его с целым миром, но все же нарушила наше молчание.

– Прости, что тебе приходится уезжать, когда между нами остается такая недоговоренность.

Поднявшись на ноги, он подошел поближе и, устало глядя на меня, сказал:

– С моей точки зрения, никакой недоговоренности нет. Я долго боролся с собой, Лука. Я останусь здесь надолго, если ты этого хочешь. Но что бы я ни сказал для того, чтобы ты не позволила мне уйти, я не в силах заставить тебя что-либо сделать. – Он смахнул слезу с моей щеки. – Все не бывает идеальным. И от страха никуда не деться. Предполагать, что ничего и никогда не испугаешься до жути, нереально. Конечно, будет тяжело, но и радость никуда не денется. Ты должна решить, стоит ли наша любовь таких лишений. В конце концов, все сводится к простой вещи – достаточно ли одной любви.

– Я очень люблю тебя, – выпалила я сквозь слезы.