Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

«Еженедельник ВЧК» добросовестно сообщал о взятии заложников, отправке в концентрационные лагеря и расстрелах. Согласно сведениям газеты, ЧК Нижнего Новгорода под руководством Н. Булганина (того самого фиктивного маршала и президента СССР при Н. Хрущеве), «ликвидировала» с 31 августа 141 заложника; 700 заложников были подвергнуты аресту в течение нескольких дней. В городе Вятка Уральская ЧК произвела в течение одной недели казнь 23 «бывших жандармов», 154 «контрреволюционеров», 8 «монархистов», 28 «членов партии кадетов», 186 «офицеров» и 10 «меньшевиков и правых эсеров». ЧК Иваново-Вознесенска сообщает о 181 заложниках, уничтожении 25 «контрреволюционеров» и основании «концентрационного лагеря на 1000 мест». ЧК города Себежа «ликвидировала» «16 кулаков и попа, отслужившего молебен в память кровавого тирана Николая II»; ЧК Твери – 130 заложников, 39 казнённых; Пермская ЧК – 50 ликвидаций (8).

И так далее, и тому подобное: приведённый перечень – лишь небольшая часть информации. Страшные цифры и факты, где активно мелькают фамилии будущих жертв режима, вроде Зиновьева, или уцелевших правителей, типа Булганина (на излете лет – благостного старичка с бородкой). В борьбе с казаками особо отличились многие будущие жертвы сталинских чисток, тот же Иона Якир, который придумал установить в тамошних местах процент уничтожения мужского населения. Но именем Якира называют улицы, поскольку он считается незаконно репрессированным. Или еще характерная черта: другой репрессированный военачальник – Виталий Примаков. В архиве его жены Лили Брик (она успела побывать замужем и за ним) сохранился акт обыска при аресте Примакова, где среди изъятых вещей значится: «Портсигар желтого металла с надписью «Самому дорогому существу. Николаша». Подарок убитого большевиками Николая Второго его возлюбленной, балерине Матильде Кшесинской, который у нее был реквизирован большевиками… Советская власть щедро одаривала награбленным своих героев и подобное мародерство «награжденных» не смущало. Но мародерство рано или поздно ведет к разложению всего войска.

Грабили отдельных людей, грабили и бюджет. В ноябре 1921 года, то есть тогда, когда голодом были охвачены 18 губерний России, когда ежедневно погибали тысячи граждан, Ленин подписывает постановление Совета Труда и Обороны (СТО) о выделении ВЧК дополнительно к ранее отпущенным средствам еще 792 000 рублей золотом. Гигантская сумма. Для какой цели отпускались ВЧК столь большие деньги в постановлении не расшифровывается, но, обратите внимание, астрономические средства идут в распоряжение красной охранке на фоне лютого голода. Сколько людей можно было накормить за счет канувших в никуда денег!

Стоит задуматься над тем, что жертвы партийных репрессий 1930-х годов несопоставимы в количественном отношении с результатами устроенной их стараниями Октябрьской революции и Гражданской войны. В 1934–1938 годах погибло примерно в 30 раз (!) меньше людей, чем в 1918–1922 годах. Даже в 1922 году В. Ленин еще заявляет о невозможности прекращения террора и необходимости его законодательного урегулирования, что следует из его письма наркому юстиции Курскому от 17 мая 1922 года: «Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин» (9). И репрессии продолжались – каждый день в стране расстреливали десятки человек, и это на фоне таких симпатичных историкам 20-х годов.

Государство именовалось «диктатурой пролетариата», и оно было диктаторским. В стране царила официальная «диктатура». Удивляться, что Сталин стал диктатором в стране диктатуры просто глупо – не он или Троцкий, так кто-нибудь другой. И значит, репрессии против инакомыслящих были неизбежны.

II

Может, все-таки, дело в статусе жертв репрессий тридцатых? Во время Гражданской войны гибли представители предыдущих правящих классов, которых революция сознательно выметала из страны, плюс миллионы безымянных крестьян и рабочих. Во втором случае, в результате т. н. «сталинских репрессий», пострадали представители партийной элиты и тесно связанной с ней интеллигенции, потомки которых оставались у власти вплоть до самого распада СССР. Память о репрессиях носила у них буквально генетический характер – кого ни копнешь, либо родственник репрессированного, либо знаком был с репрессированными, либо просто был в курсе происходящего. Между тем, миллионы рядовых граждан Страны Советов ни о чем злодейском не ведали вплоть до ХХ съезда. А вот память о коллективизации, о голоде, о распаде привычного быта сидела в народе крепко. Рискну даже предположить, что публичная расправа над партийцами в тридцатых была народу по нутру, как, своего рода, возмездие справедливого Бога/Царя неразумным боярам/хазарам.