Фронт до самого неба

Вспоминаю доклад техника перед вылетом. В бак левого мотора Варварычев добавил масла, сменил все свечи зажигания на новые.

- Наверное, дело в свечах.

Увеличиваю обороты, чтобы прожечь их. Слышны хлопки, появляется тряска. Самолет дрожит, точно катится по булыжной мостовой на тележных колесах. Сбавляю обороты - хлопки и тряска не уменьшаются. Ведущий ушел далеко вперед. Что делать? Досадно, но единственный выход - вернуться. Приказываю связаться с ведущим к с КП полка, доложить решение. Разворачиваюсь, ложусь на обратный курс. Нагруженный самолет начинает терять высоту, не хватает мощности моторов.

- Димыч, сбрасывай бомбы в море!

Начала подниматься температура головок цилиндров. А до аэродрома еще целых пятнадцать минут. Из правого мотора выжимаю все, что могу. Наконец сажаю машину и, зарулив на стоянку, выключаю моторы. От наступившей тишины звенит в ушах. Смахнув со лба капли пота, еще раз проверяю положение сектора опережения газа. Вдруг не в технике дело? Нет, сектор стоит правильно, до упора назад. К машине уже бегут инженер эскадрильи Жданов и техник Варварычев.

- Что стряслось, Минаков?

Объяснил, избегая взгляда Ивана.

- Что за чертовщина?

Жданов полез в самолет. Подошел комиссар эскадрильи. Варварычев виновато помогал Жданову открывать капот. Комиссар ободряюще положил мне руку на плечо:

- Ничего, бывает! Хорошо, что не над территорией противника...

Я переживал за Ивана. Неужели мой техник дал маху? В боевом напряжении последних дней это было немудрено. Наверно, забыл уж, когда и спал ночью... Взревели моторы, Жданов вывел обороты на взлетный режим. Затем проверил работу моторов на одном магнето. После больших перебоев они заглохли. Варварычев вывинтил свечи, Жданов осмотрел их, покачал головой.

- Производственный дефект. Я вздохнул облегченно.

- Сейчас заменим.

- Ставьте старые, - попросил я. - Ничего, что вытерпел срок.

Пока мы разбирались, звено вернулось с задания. Подошел майор Пересада.

- Минаков, самолет исправен?

- Так точно! Готов выполнять боевую задачу!

- Одному звену твоей эскадрильи, - повернулся начштаба к Балину, приказано перелететь на соседний аэродром, в гвардейский полк. Там им подвесят торпеды. Задача - атаковать корабли противника, обнаруженные на переходе у Крымского побережья.

- Ясно!

- Ну, раз ясно, решай, кого посылать. Минаков, Андреев и Артюков. Ведущий - Минаков.

- Есть! - поспешил я ответить.

После ухода начальства спросил Никитина:

- Не забыл, как выходить на торпедирование?

- На Балтике приходилось, в мае в Махачкале немного тренировался.

- Ну тогда порядок!

Штурман Артюкова имел опыт сбрасывания торпед на полигоне, а третьему штурману, Соколову, не приходилось иметь с ними дело. Его инструктажем занялся Никитин.

Наскоро подзаправившись бутербродами с чаем, вылетели.

Через несколько минут после посадки к нашим машинам подкатили на тележках шестиметровые стальные сигары, вместе с торпедистами мы принялись проверять и подвешивать их. Закрепив торпеды в замках, прикрепили контейнеры с тормозными парашютами. Все готово, можно взлетать. Но команды не поступало.

Минут через двадцать подкатила машина, вышел коренастый, широкоплечий подполковник Токарев, командир 5-го гвардейского авиаполка.

- Торпеды подвесили?

- Так точно!

Подполковник снял фуражку, отер лоб.

- Обстановка изменилась. Под Новороссийском критическое положение. Снимайте торпеды, берите сотки, вылетайте в район Кирилловки...

Снова закипела работа. Больше всех трудился Варварычев, который прилетел вместе с двумя другими техниками.

- Товарищ командир, разрешите слетать с вами? - взмолился, когда все было готово.

- Да ты что? У меня ж для тебя даже парашюта нет!

- Возьмите, товарищ командир! А то так за всю войну и фронта не увижу. Одни заплаты да гайки...

Вступился Никитин:

- А что, командир? Была не была! Пусть понюхает пороху. Лучше будет машину потом готовить.

- А отвечать будет кто?

- Ну, если что... так и некому будет.

- Черт с вами! - разозлился я. - Иван, парашют у штурмана забери, раз он такой сердобольный!

Варварычев сел рядом с Димычем. Ему было приказано наблюдать за воздухом. Над Геленджиком к нам стали пристраиваться два ЛаГГ-3. Иван принял их за истребители противника, но трассы "эрликонов" и разрывы зениток быстро разубедили его.

Отбомбились удачно, но машина получила повреждение. Израненный самолет кренился, вздрагивал, плохо слушался рулей.

- Пробито остекление штурманской кабаны, - доложил Димыч. - Осколок прошел рядом с головой Варварычева!

- В рубашке родился!

- Не рано ли поздравлять?

Действительно вскоре стрелки доложили:

- "Худой" слева, командир!

"Худой" - Ме-109. Так его прозвали за тонкий фюзеляж.