Фронт идет через КБ: Жизнь авиационного конструктора, рассказанная его друзьями, коллегами, сотрудниками

Снижаюсь и подхожу под вражеский самолет со стороны хвоста на расстояние 200 метров. Удачный маневр, быстрота действия плюс скорость, все это позволило мне приблизиться к вражескому самолету… С волнением открываю огонь. Реактивный самолет, разваливаясь на части, стремительно падает вниз на территорию врага».

Случайность и закономерность тесно сплетаются друг с другом, когда пытаешься осмыслить этот бой. Случайно то, что гитлеровский летчик плохо следил за воздухом, летел на малой скорости и «проглядел» Кожедуба. Но закономерно другое: новый немецкий истребитель не вызывал у советских летчиков того «почтения», на которое рассчитывал генерал Галланд и летчик Кластерман, называвший Ме-262 «королем истребителей».

Реактивная техника не принесла успеха, на который так надеялись фашисты. Ставка на новый самолет была бита. Немногочисленным Ме-262 (до капитуляции было выпущено всего около 600 машин) было явно не под силу изменить соотношение, сложившееся в воздухе.

Все шестьдесят два вражеских самолета трижды Герой Советского Союза Кожедуб сбил, летая на истребителях [158] Лавочкина. К концу войны пересел на «Ла» и другой трижды Герой Советского Союза — Александр Покрышкин.

«Семен Алексеевич! — писал Покрышкин. — Прошу Вас поторопить завод с изготовлением, так как мне бы хотелось получить Ваши самолеты побыстрее, чтобы поработать в самое горячее время, а оно у нас уже началось… К тому же я бы хотел, чтобы изготовляемая для меня партия была с 83-мотором и с тремя пушками. О тех двух Ла-7, которые Вы мне обещали на заводе, я сейчас веду переговоры…»{5}.

После двадцатипятилетнего перерыва Лавочкин снова на военной службе. В конце 1944 года ему присвоено генеральское звание. В просторном кабинете наркома авиационной промышленности вместе с другими генералами Лавочкин в новенькой форме застыл по стойке смирно. Генерал-полковник инженерно-авиационной службы Алексей Иванович Шахурин принимал присягу.

После завершения церемонии нарком пригласил генералов на ужин.

«Тот вечер, — вспоминает А. В. Чесалов, присягавший вместе с Лавочкиным, — имел очень большое значение для развития нашей реактивной авиации в дальнейшем. Обмен мнениями наших ведущих авиаконструкторов и руководящих научных работников позволил установить единство взглядов по ряду принципиальных вопросов и, в частности, по линии развития нашего реактивного двигателестроения.

Несмотря на то, что в то время для всех нас многое представлялось далеко не так, как оно потом произошло в жизни, этот вечер сыграл большую роль в дальнейших конструкторских работах Лавочкина.

Я помню, как он, поднимая бокал за развитие реактивной авиации, заявил:

— Товарищи мотористы, вы дайте нам реактивный двигатель, а самолеты с этими двигателями мы сделаем. За нами задержки не будет!». [159]

Глава пятая. Первые реактивные…

Скорей — это наш закон. К нам, авиаконструкторам, никак не применима эта ходячая мудрость: «Лучше поздно, чем никогда». Для нас поздно хуже, чем никогда. Самолет, который опоздал, который вылетел в небо позже, чем ему было положено, похож на бойца, явившегося сегодня на поле боя в облачении прошлых лет: оно устарело, оно неудобно, и главное — враги давно уже нашли его уязвимые места.

С. А. Лавочкин

Вторжение в неизвестность

Радостное известие об окончании войны застало Лавочкина в Москве. Вместе с ближайшими помощниками в генеральском мундире он направился к Красной площади. Толпа подхватила Лавочкина и буквально пронесла через площадь. Но, вероятно, никто из этих людей и не подозревал, что поднимает на руки создателя одного из лучших истребителей мира.

Этот день запомнился Лавочкину. «Я провел его на московских улицах. Ни дома, ни в конструкторском бюро не сиделось. Радовался вместе со всеми, смеялся, аплодировал фронтовикам. Но вот прошел праздник, и вдруг мы все почувствовали себя немного студентами, сдавшими последний самый трудный экзамен. И, как всегда бывает после экзамена, перед нами встал вопрос; что делать дальше?»

Ответ на вопрос, что делать дальше подсказала жизнь. Через КБ Лавочкина и других конструкторов по-прежнему проходил фронт. [160]

Генерал Лавочкин и его коллеги занялись новыми задачами, к решению которых вынуждала обстановка.

Война приближалась к концу, когда группа высших американских офицеров, имевших большее отношение к шпионажу, чем к авиации, занялась подготовкой необычных операций. Пожалуй, уместнее всего назвать их инженерной разведкой, но разведкой боем с захватом людей и документов.