Фронтера

Риз знал, что ключевая запись ведется с самолетов, которые Морган заблаговременно рассредоточил в районе запуска, постаравшись привлечь к этому событию максимальное внимание. Они снимали все происходящее, постепенно удаляясь от стартового стола, пока тот на экранах не обратится в аккуратный серый шестиугольник на фоне зеленовато-коричневой суши и синего моря. Вытянутый слезой огненный выхлоп первой ступени слишком ярок, чтобы наблюдать за ним без предосторожностей, но камеры Моргана все зафиксируют и перешлют мировым телеканалам, как только магнат удостоверится, что команду корабля не поглотил унизительный огненный шар.

— Порядок, «Энтерпрайз», есть номинальная производительность.

Номинальная, то есть, на жаргоне НАСА, практически идеальная, заключил Риз. Пока все хорошо.

— Принято. Основная тяга 104 %. Три главных двигателя разгоняются.

Небо постепенно темнело и обретало фиолетовый оттенок; на высоте тридцати миль выхлоп сдуло, и на иллюминаторах от него осталась лишь коричневатая пленка.

— Господи, — посетовал пилот, — ну как тут без дворников?

Второй пилот шаттла рассмеялся, но Ризу шутка не показалась смешной. Он покосился на Такахаси. Тот сидел и смотрел вперед с равнодушным видом.

Через восемь минут после старта отвалилась первая ступень, орбитальный модуль продолжил подъем на смеси гидразина и тетраоксида диазота из собственных баков. На Средиземноморье внизу опускалась ночь. Над полумесяцем Земли загорались яркие, немигающие звезды.

— Иисусе, — вырвалось у первого пилота. Риз отстегнулся и выплыл из своего кресла. Орбитальный модуль продолжал лететь на боку, так что Земля теперь была прямо над головами пилотов; Риз проплыл между креслами и выглянул в иллюминатор. Присутствие Моргана, по впечатлению, отдалялось по мере ослабления гравитационной хватки планеты. Риз отдавал себе отчет в том, что это наивная и даже опасная иллюзия, но ему казалось, что впервые после Мексики перспективу никто не застит.

Лена и Кейн тоже проплыли в люк. Лена была бледна и перемещалась с трудом.

— О Боже, — проговорила она, увидев над головой голубоватый огрызок планеты.

Кейн пристегнул ее к креслу Риза и выдал пилюлю.

— Сиди так, — велел он, — глаза закрой и сконцентрируйся. Держись, все будет в порядке.

Синдром космической адаптации, как изящно называли в НАСА космическую болезнь. Риз и сам уже чувствовал, что лицо набухает, а внутреннее ухо начинает посылать мозгу неверные, спутанные сигналы ориентации. Если серьезные проблемы только у Лены, значит, все прошло лучше, чем можно было ожидать. Но помочь он ей больше Кейна не мог, к тому же в данный момент его интересовал скорее сигнал марсианского корабля, до которого оставалось лететь менее часа.

Второй, незапланированный, час прошел в напряженном ожидании. Все это время пилот-новичок пытался пристыковаться к кораблю. Инстинкты подводили; увеличивая тягу, он перемещал шаттл на более высокую и медленную орбиту, а снижаясь с нее, раз за разом промахивался. Кончилось дело тем, что Риз спустился на нижнюю палубу и стал облачаться в скафандр, чтобы понизить содержание азота в крови.

Потом они наконец пристыковались. Риз выбрался через воздушный шлюз в ангар, пристегнулся к УПМК типа MS-09 и приступил к подъему в тени марсианского корабля. Пятая ступень покоилась на грузовой палубе орбитального модуля. Когда ее присоединят, длина корабля — высокого и тонкого цилиндра, нацеленного в космическую пустоту — составит почти двести футов. Риз выжал азот из сопел УПМК и взмыл к верхней палубе.

— Риз? — позвал его Кейн по рации. — Как там?

— Отлично, — сказал Риз. — Ты бы не мог на минутку оставить меня наедине с собой?

— А-а… да, конечно.

Риз щелкнул переключателем рации и стал смотреть, как медленно поворачивается под его ногами Земля. Взгляд вдоль корпуса придавал странно пугающее ощущение перспективы, словно корабль был космической башней, протянувшейся вниз до самой поверхности планеты и способной противостоять напору ветров.

Вот оно, подумалось ему. Уязвимое творение случая, единственное место в Солнечной системе и, возможно, во Вселенной, где человеческая раса чувствует себя как дома. Неужели ты рискнешь навсегда распрощаться с ним?

Он свел вместе указательные и большие пальцы в перчатках скафандра, смежил веки и дождался, пока сможет прочувствовать неподвижность космоса всем телом, легкими, сердцем и кишками. Здесь ощущался более глубокий и медленный ритм, чем на Земле, подобный неслышимой музыке.

Одного мира, как бы ни был тот богат и уютен, недостаточно. Он угодил там в ловушку и спасся по счастливому стечению обстоятельств, которого сам до конца не понимал. Чем возвращаться в эту клетку, он готов был рискнуть всем.

Абсолютно всем.

Он открыл глаза и снова включил рацию.

— За работу, — произнес он.

Пилоты выдвинули штангу манипулятора и пристыковали последнюю ступень к марсианскому кораблю. Лена, почти придя в себя после приступа, парила снаружи вместе с Такахаси и руководила их действиями.